Капитан «Корсара»

Ройд ненадолго отпрянул – мышцы напряглись, он старался сохранить самообладание. Потом он снова ринулся в бой, проникая глубже.

Изабель закрыла глаза и улыбнулась. До чего сладостно ощущать внутри его твердость, цельность, мужественность! Они стали одним целым. Жар, смешанный с радостью, распространился по всему ее телу до кончиков пальцев.

Вспомнив, как им было легко в прошлом, они без труда вошли в нужный ритм, древний, как само море. В порыве страсти Изабель обхватила его бедра ногами, прижалась к нему всем телом, призывая его войти еще глубже.

Наконец они достигли вершины и взлетели.

Наслаждение, такое острое, какого она еще никогда не испытывала, пронзило ее с головы до ног. Все ее чувства взорвались и перемешались, и она воспарила, оторвавшись от земли.

Через миг он присоединился к ней, войдя еще глубже; он приглушил свой стон, уткнувшись в подушку у ее плеча.

Изабель и Ройд пребывали в экстазе… Общее наслаждение связывало их воедино, сплавляло в единое целое.

Ройд первым принял новую действительность. Он всегда надеялся, что все вернется. Вернется их связь и окрепнет так, что ее уже не разорвать.

Будь что будет! Если он безвозвратно привязан к ней, то и она так же безвозвратно привязана к нему.

Засыпая, Ройд обвил ее руками и положил ее голову себе на грудь. Изабель закинула ногу ему на бедро, тихо вздохнула и провалилась в сон.

Он разбудил ее, когда небо окрасил рассвет.

Медленными, мучительно неспешными ласками он снова довел ее до такого состояния, когда каждое прикосновение высекало искры. Поглаживая ее шелковистую кожу мозолистой ладонью, Ройд испытывал неслыханное наслаждение.

Снова загоревшись желанием, раскрасневшаяся Изабель плыла в тумане удовольствия, которое он доставлял ей; у нее пресеклось дыхание от тех нежных ласк, которыми он ее окутывал. В которые он ее заманивал.

Но он крепко держал ее. Он ласкал ее до тех пор, пока внутри у нее все не заныло и она не потребовала продолжения. Потом он вошел в нее, и они поскакали – вначале медленно, наслаждаясь ощущениями. Затем все быстрее и быстрее. Вплоть до того мига, когда наслаждение запульсировало внутри и взорвалось мириадами звезд. Даже тогда он продолжал удерживать ее, сцепив пальцы, и они, вытянувшись, прижались друг к другу, сливаясь в гармонии.

Потом они распались на части.

Позже, гораздо позже, отдышавшись и успокоившись, она лежала рядом с ним и нехотя размышляла о том, что их ждет. Ясно одно: сегодняшний день будет не похож на вчерашний.

Возобновление их близости было неизбежным, неминуемым. Она понимала, что все сделала правильно, потому что без этого шага они не смогут двигаться дальше.

Теперь, когда она сделала решающий шаг и они обнаружили, что их физическое влечение не утратило ни силы, ни остроты, – а может быть, повзрослев, они нуждались в более острых ощущениях, чем в юности, – ей без труда дался следующий вопрос: «Что дальше?»

Оба проснулись. Изабель повернула голову, чтобы видеть его лицо.

– Что ты собираешься делать?

У него наверняка есть какая-то цель; у него всегда была цель.

Он повернул голову и посмотрел ей в глаза:

– По-моему, это вполне очевидно.

Она язвительно заметила:

– Если бы я знала, я бы не спрашивала.

Губы у него дернулись, но он сразу же посерьезнел. Он не сводил с нее взгляда. Через несколько секунд он сказал:

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Моей спутницей жизни. Помощницей во всем.

Во всем?! Судя по его интонации, по выражению его серых глаз, он не шутил. Говорил совершенно серьезно.

Она затрепетала. И все же…

– А Дункан? – спросила она больше для того, чтобы у нее появилось время подумать.

– Он официально станет моим сыном и наследником… – Помолчав, Ройд добавил: – Он и так мой сын и наследник, несмотря ни на что.

Изабель не стала с ним спорить. Да, она сама напросилась плыть с ним; она понимала, что они должны выяснить отношения. Но ничего подобного она не предвидела. Поэтому до сих пор и не задавала себе главный вопрос – и тем более не знала на него ответа.

Однако его слова требовали какого-то отклика.

Очевидно, женщина, какой она стала, не сомневалась, доверяя ему свое тело. Ответ на один вопрос получен, одна важная задача решена.

Изабель пока не знала другого: способна ли та женщина, какой она стала, довериться ему полностью.

Хотя она больше не винила его в том, что случилось, это не значило, что о пережитой боли можно забыть, что ее можно просто стереть, словно ее не было. И при мысли о том, что возможно повторение, она поняла: второй раз она такого не выдержит.

Он ясно обозначил свою цель, а она достаточно хорошо его знала и понимала, что он говорит правду. И его слова обо «всем» – о том, чтобы делить с ней жизнь, все ее стороны без ограничений, – встретили в ней глубокое, инстинктивное признание. В конце концов, она хочет того же. Вот к чему ей можно стремиться. И он достаточно хорошо ее знал и знал, что ей предложить.

Изабель по-прежнему смотрела на него в упор, когда вдруг поняла: есть только один способ проверить, способен ли этот леопард в самом деле поменять свои пятна.

Слегка склонив голову, она сказала: