Капитан «Неуловимого»

Мне хватило часа, чтобы сдать трофей, который пока принял командир первой «девятки»: его команда уже освоила свою субмарину, поэтому и с этой разберётся. Ну а меня забрали в штаб флота: контрразведка решила пообщаться.

Мои рапорты о похищении уже изучили. Я стоял на том, что британский разведчик, завербовавший Барабанщика, был перекуплен немецкой разведкой и передал им контакт своего агента, а тот, получается, на немцев и работал. Как меня украли, не помню: под снотворным был. Ну, и как бежал, тоже рассказал. Листы допроса Барабанщика я, конечно же, передал, там мно-о-ого чего было. Надеюсь, ложно обвинённых людей реабилитируют, даже тех, что были расстреляны.

На базу мы прибыли и пришвартовались утром, в пять часов четвёртого мая, а допрос закончился только в семь вечера. Я так устал, что уже ничего не соображал. Хорошо, что Исцелением догадался воспользоваться, отчего в голове прояснилось. Как бы то ни было, в восемь часов вечера меня отпустили.

Насколько я знал, была бы их воля, меня бы долго ещё мурыжили, выясняя, не предал ли я Родину, но командующий рявкнул на них: мол, он новенькую субмарину привёл. Они отпустили, но я уверен, что не успокоились. А командующий флотом заходил во время допроса, задавал вопросы и ушёл, вполне удовлетворённый. Он решил мне поверить, а вот его особисты в мою версию не верили ни на грамм.

Мне выделили двух вооружённых карабинами краснофлотцев из запасного экипажа в качестве сопровождения, но я даже не успел дойти до квартиры, когда рядом остановилась машина с сотрудниками местного отдела НКВД. Я с ними часто контактировал, даже по именам знал. Вон и машина из тех трофеев, что я передал флоту. Правда, я больше корабли передавал. К слову, моя личная наградная «эмка» стоит в гараже штаба флота, ожидая меня. Её перегнали туда после моей пропажи, не пользовались. Я планировал завтра с утра её забрать.

А тут меня забрали – и на аэродром. А там в самолёт – и срочно в Москву. Похоже, придётся ответ держать. Обманывать Сталина? Да как-то боязно. Да и не поверит он, что это не я был в Англии. Так что расскажу ему правду, а официальной версией будет та, что немцы меня похитили. Думаю, Сталин меня поддержит. Нет, информация о моём похищении в массы не уйдёт, но для тех, кто об этом знает, она подойдёт. Для тех же матросов нашего флота, среди них-то информация разошлась.

* * *

Поправив ремешок бинокля, который больно врезался в шею, я продолжал изучать суда на горизонте. Больше для видимости, так как Взор брал уже на тринадцать тысяч семьсот метров. Я продолжал качать все умения, кроме Хранилища: как забил его доверху после моего похищения и веселья в Англии, так ничего и не доставал, кроме еды, не желая афишировать содержимое.

Сегодня шестнадцатое августа сорок второго года. Три дна назад я вернулся из Москвы. Не хочу вспоминать, как меня там морально имели во всех позах. Потом последовали долгие допросы, не только по похищению и моим действиям в Англии, но и что ещё я знаю о будущем. К моему удивлению, вытащить смогли немало.

Но теперь меня снова вернули к работе, и это мой первый выход. С лодки меня не снимали, был назначен временный командир, а сейчас лодку вернули мне. Я даже особо освоиться на базе не успел, как меня отправили в поход.

Кстати, свою наградную «эмку» из гаража штаба я забрал и незаметно убрал в Хранилище, а то опасаюсь за неё. Места как раз хватило и ещё на пару тонн груза осталось, но не более.

– Командир, сообщение на ваше имя, – сказала Марина, поднимаясь на ходовой мостик. Видимо, решила подышать свежим воздухом.

Мы шли в позиционном положении, наблюдая, как в восьми морских милях от нас идёт немецкий конвой, с высоты мостика мы видели только верхние надстройки и трубы. Марина должна была передать его координаты.

За три с половиной месяца моего отсутствия на базе много что произошло: кто не вернулся из похода, и где их могила, никто не знает, кого перевели сюда с других флотов, мелькали новые и старые лица. О Марине ходили слухи, что у неё шашни с капитан-лейтенантом, временно замещавшим меня в качестве командира лодки, но, судя по подслушанным мной разговорам и тому, как она в ярости исхлестала его по лицу, эти слухи распускал он сам, не добившись её расположения.

То, что Марина специально добивалась назначения на мою лодку, меня не удивляло. На «Неуловимый» многие стремились попасть: всё же моя субмарина первой в бригаде получила звание гвардейской и была награждена орденом Боевого Красного Знамени (я в это время в Москве находился, без меня прошло), да ещё и командует ею самый известный командир-подводник. Находиться в составе команды моей лодки – уже слава и почёт. Все члены команды – орденоносцы, многие не по одному разу, а это немало для начала сорок второго.