Капитан Перережь-Горло. Западня

Мадлен, словно вызванная его мыслями, только что закрыла за собой одну из этих дверей. С усилием сбросив охватывающее его отчаяние, Алан молча уставился на нее.

— Что с тобой? — спросила она по-английски.

— Я думал, Мадлен, что это чертовски забавно.

— Что забавно? О чем ты думал?

— О карте Европы, — ответил он, — и всех королевствах на ней. Подсчитывал количество людей, оружия и крови, которая прольется ради ничего. Но главным образом я думал о том, что люблю тебя.

— Тогда не переставай об этом думать! — сказала Мадлен. — Никогда-никогда! — И она бросилась к нему.

То, что они говорили и делали в течение нескольких минут страстной нежности, не имело никакого отношения к солдатам, оружию и карте Европы. Они обращались друг к другу по-английски, вероятно неосторожно, но говорили они мало, а за это время небеса разверзлись, и вокруг дома зашумел ливень.

Хотя их слова едва ли представили бы интерес для того, кто был изображен на портрете над буфетом, они были очень важны для них самих. Лишь некоторое время спустя Алан, вспомнив об убегающих минутах и о своей предстоящей миссии в Булонском лесу, начал бормотать об этом Мадлен, которая в свою очередь стала бессвязно говорить что-то об Иде.

— Послушай, дорогая! — сказал Алан. — Здесь что-то… — Он снова пытался подумать, но безуспешно. — Я не могу понять, что здесь происходит и почему Мерсье выпил собственный лауданум…

— Я могу тебе это объяснить, — ответила Мадлен.

Не без гордости она поведала свою историю. Алан был потрясен:

— Значит, оба наших стража крепко спят?!

— Вот именно! Но ты еще не все знаешь.

— Что же, в конце концов, произошло с Идой?

— Она уронила ключ на пол, — ответила покрасневшая от волнения Мадлен, — и попыталась найти его, но не смогла разглядеть медный ключ на сине-золотом ковре. Наконец Ида попробовала дернуть шнур звонка в алькове, но свалилась рядом с кроватью.

— И что случилось потом?

— Мне удалось поднять ее и положить на кровать, как будто просто спящую. Потом я заперла дверь снаружи вот этим ключом! — Мадлен протянула вперед ладонь, на которой лежал ключ. — Перед тем как лишиться сознания, — продолжала она, — Ида сказала…

— Что именно?

Помедлив, Мадлен заговорила быстро и взволнованно:

— Она сказала мне: «Вы проклятая предательница и шпионка! Я расскажу о вас самому императору!» Я никогда не думала об этом, Алан, но она права, хотя это меня не заботит ни в малейшей степени… Алан!

— Что?

— Я хотела попросить тебя кое о чем еще в Зеркальной комнате, но не смогла… Зато могу теперь! Если бы ты позволил мне помочь тебе в твоей задаче…

— Ни за что!

— Почему, дорогой? Почему я не могу помочь тебе?

— Потому что ты сама не знаешь, какая это грязная игра, и я не хочу, чтобы ты была в ней замешана!

— Но я и так замешана в ней, хочешь ты этого или нет! Почему ты хоть иногда не можешь дать мне почувствовать себя частью тебя и твоей жизни? Раньше я сама об этом никогда не думала…

За окнами шумел ливень, сквозняк, проникавший сквозь красные оконные занавесы столовой, колебал пламя свечей над разбросанными остатками обеда. Несколько секунд Алан был не в состоянии ответить. Никогда еще он так не гордился своей женой и не испытывал такого счастья, как сейчас, когда в течение ближайших суток он мог расстаться с ней навсегда.

— Мадлен, — начал Алан, — если ты действительно имеешь в виду то, что ты сказала…

— Ты сам знаешь, что это так!

— Тогда храни как следует этот ключ. — Его голос стал резким и напряженным. — Не теряй головы и не задавай вопросов, а запоминай все, что я скажу тебе. Мы не знаем, какую дозу лауданума приняла Ида. Но если она заставит ее проспать до завтрашнего утра, то к этому времени моя миссия может быть выполнена.

— Твоя миссия?

— Да! Все, что я намерен сделать, было заранее спланировано моим руководством в Лондоне. Каждый вечер — не спрашивай меня как или зачем — к берегу будет причаливать лодка из Англии через час после захода солнца, неподалеку от деревушки Коидетт, в песчаных дюнах, как раз около трактира «Спящая кошка». Ты сможешь легко добраться туда пешком.

Мадлен попыталась заговорить, но Алан прервал ее:

— Повторяй за мной, дорогая! Деревушка Кондетт! Трактир «Спящая кошка»! Через час после захода солнца!

Мадлен повторила, не сводя глаз с лица мужа.

— Отлично! Трактир содержат контрабандисты, — продолжал Алан, — которых война интересует лишь с точки зрения собственных прибылей. В случае удачи мы с тобой завтра вечером можем отплыть на этой лодке. Но если что-нибудь случится и я не смогу быть там… — Алан прервал фразу, увидев страх в глазах Мадлен. — Я просто имел в виду, — поправился он, — что, возможно, буду вынужден задержаться. В этом случае лодка приедет за мной следующим вечером. Но что бы ни произошло, ты должна обещать мне находиться в лодке, когда она отплывет завтра… Не спорь, Мадлен! Обещаешь?

— Я…

— Ты намерена помогать мне или мешать? Если хочешь помочь, то вот тебе удобная возможность! Так ты обещаешь или нет?

— Я… Хорошо, обещаю!