Капитан Перережь-Горло. Западня

— Что-что? — вскричал американский посланник.

— Это пугало меня больше всего — так же, как Шнайдер! — Мадлен посмотрела на Люси. — И все же, по-моему, вы правы. У меня есть какая-то безумная уверенность, что Алан может перехитрить всех, если только он в добром здравии! Больше всего меня ободрило то, что, по вашим словам, у него нет ран, нанесенных саблей. Я боялась, что он встретится с лейтенантом Шнайдером и что между ними произойдет сражение, как чуть нe случилось в Зеркальной комнате…

Гидеон Хоупвелл прекратил шагать и обернулся.

— Лейтенант Шнайдер? — переспросил он. — Люси, не тот ли это офицер с немецкой фамилией, которого упоминала жена трактирщика?

— Думаю, что да.

— Значит, ты еще не все рассказала ей?

— Не рассказала о чем? — спросила Мадлен.

— Гидеон, любовь моя, девочка не притронулась ни к пище, ни к шоколаду, который успел остыть! Она не в том состоянии, чтобы…

— О чем вы мне не рассказали? — повторила Мадлен, находящаяся на грани истерики.

Мистер Хоупвелл казался мрачным.

— Ваш муж встретился со Шнайдером, мадам.

— Они встретились и дрались? Значит, все копчено?

— Они встретились, но не дрались, так что ничего еще не кончено.

— Что вы имеете в виду?

— Этот лейтенант Шнайдер просто какой-то жуткий тип. Вчера вечером он атаковал четырех тяжеловооруженных кирасиров, убил одного, обезоружил другого и ускакал от двух остальных, преследуя Хепберна… Люси, что произошло потом?

— Ну, видите ли, — нервно заговорила миссис Хоупвелл, — он тоже был ранен, как и ваш муж, только на несколько часов раньше, но не обращал на это никакого внимания и… О, Гидеон, расскажи лучше ты!

Мистер Хоупвелл вновь зашагал из угла в угол.

— Очевидно, — заговорил он, — Хепберн заметил что-то странное в том, как его противник сидит в седле, но не понимал причины, покуда они не поскакали навстречу друг другу и Шнайдер не рухнул с лошади.

— И Алан не… — Мадлен заранее знала ответ.

— Нет! Вместо того чтобы проткнуть Шнайдера саблей, как поступил бы любой нормальный человек, этот сумасшедший оставил его на дороге и поскакал в трактир, прежде чем его настигли преследователи с двух сторон. Если Хепберн сегодня утром в состоянии встать на ноги и отправиться в лагерь, то, быть может, это удастся и Шнайдеру. Тетушка Анжель казалась очень обеспокоенной, так как солдаты перерыли всю деревню в поисках Хепберна.

— Черт возьми, дамы! — добавил мистер Хоупвелл. Давая выход энергии, он с силой распахнул створки второго окна. — Почему вас так беспокоит именно Шнайдер? Ведь есть куда более серьезные вещи!

— Я ни о чем не беспокоюсь! — воскликнула миссис Хоупвелл. — Увидите — мистер Хепберн победит Бонн, если только Мадлен съест что-нибудь!

Муж бросил на нее взгляд и вытер лоб носовым платком.

— К счастью, — заметил он, — еще довольно рано, и Хепберн не рискнет подойти к лагерю до половины десятого, когда начнется парад. Тем временем, миссис Хепберн, вам необходимо…

— Вот именно! — горячо вставила Люси.

— Нет, любовь моя, не съесть что-нибудь. Ей необходимо уйти отсюда, прежде чем Шнайдер расскажет свою историю и сюда явится куча солдат. Гром и молния, почему задерживается экипаж?

Высунувшись из окна с маленьким железным балконом, мистер Хоупвелл окинул взглядом гравиевую подъездную аллею, статуи, зелень под ярким солнцем.

— Карета, — проворчал он, — еще один пример безалаберности и непунктуальности, которую повсюду встречаешь за границей! Мы должны увидеть или, по крайней мере, услышать ее. Прислушайтесь!

После паузы миссис Хоупвелл подбежала к другому окну.

— Нет, Гидеон, это ты прислушайся! Слышишь военную музыку?

Действительно, морской ветерок доносил издалека негромкие звуки духового оркестра.

— Я знаю эту мелодию, — встрепенулась Люси Хоупвелл. — Она называется Aupres de ma Blonde — «Рядом с моей блондинкой». Почему они играют эту фривольную песенку?

— Фривольную песенку? — воскликнул ее муж, снова вытирая лоб. — Эта песня, любовь моя, — знаменитый марш, с которым итальянская армия императора возвращалась после своих первых побед в девяносто шестом году[65].

— Но сейчас еще не может быть половина десятого! Мы же следили за временем!..

Инстинктивно они повернулись к мраморным часам, на которые ни разу не взглянули, будучи заняты разговором. Они показывали без двадцати десять.

— Десять часов! — промолвила Мадлен. Но никто не услышал ее тихий возглас.

Она вспомнила, что между десятью утра и полуднем со-рокачетырехпушечный фрегат «Медуза» должен без единого выстрела проплыть перед береговой артиллерией, если он только появится там вообще.

— Можете не беспокоиться! — воскликнула миссис Хоупвелл. — Я же говорила, что все будет в порядке. Карета приближается! Слушайте!

Облегченно вздохнув, мистер и миссис Хоупвелл подбежали к окну. Мадлен все еще не отрывала взгляд от часов. Она так беспокоилась за Алана, что не слишком заботилась о том, приедет карета или нет.