Капитан Петко-воевода

На следующий день разъяренный Вали-паша, узнав о позорном поведении своего карагалара, приказал схватить Османа, и тот вновь попал в темницу, на сей раз опозоренный навечно.

Так, благодаря необычайной смелости воеводы и его тонкому изобретательному уму, он без единого выстрела рассчитался со своим давним врагом.

НОВЫЕ ТУЧИ НА ГАЙДУЦКОМ НЕБОСКЛОНЕ. КУДА УДАРИТ МОЛНИЯ И КОГО ОНА ПОРАЗИТ?

История с Осман-агой вселила страх в карагаларов, охотившихся за Петко-воеводой, и на некоторое время турки оставили в покое лесного родопского царя. Во всяком случае, так сообщают многочисленные Петковы соглядатаи, и у воеводы нет оснований им не верить. Всего два сражения (одно в конце апреля, второе — 25 июня) на протяжении первой половины 1870 года, а затем почти на четыре месяца наступает странное затишье. Странное потому, что карательные отряды по-прежнему не распущены, но Петко они не преследуют. Есть и карагалары, но и они словно бы оглохли и ослепли. Петко и его отряд объясняют это затишье тем, что карагалары очень напуганы, и потому гайдуки позволяют себе несколько месяцев спокойно пожить поблизости от Кешана, куда двадцатишестилетнего Капитана все больше влечет завязавшаяся там новая дружба. На этот раз его другом стал Сидерис, главный управляющий богача-чифликчии Хакы-бея. Этот Сидерис, цинцарин[14] по крови, довольно неприязненно относится к своему хозяину, который славится на всю округу жестокостью и религиозным фанатизмом, а Петко он полюбил, как родного брата. Он чем мог помогал Капитану, исполнял все его просьбы, без промедления уведомлял обо всем, что делается, говорится или замышляется против него.

Дружба этих двух людей стала еще более тесной после того, как Сидерис предложил Петко побрататься. Каждый надрезал себе палец и вкусил крови другого в знак вечной верности и обязанности помогать друг другу. После случая с доктором Димитрисом Капитан стал недоверчивым и осторожным, поэтому он несколько раз испытывал своего побратима, чтобы убедиться, не ищет ли тот его дружбы с какой-то затаенной целью. Однако Сидерис с честью выдержал все испытания, и сведения, которые он сообщал, всегда подтверждались.

Так, мало-помалу, Петко-воевода уверился в том, что управляющий Хакы-бея ему настоящий друг, на которого всегда можно положиться. И он не раз обращался к нему за помощью. Так, когда отряду требовалась обувь, Сидерис давал одного из хозяйских волов, и шкура шла на выделку кожи. А узнать никто ничего не мог, потому что бейское стадо насчитывало четыре тысячи голов. Когда в отряде кончалось продовольствие, Сидерис и тут легко находил выход, ведь в хозяйских кошарах содержалось 25 тысяч овец — поди, дознайся, сколько из них задрали волки, а сколько съедено гайдуками. Помимо прочего, Сидерис был необычайно интересным, умным собеседником, и воевода очень дорожил этой дружбой. Не раз во время этих бесед побратимы обсуждали, как схватить бея и его сына, чтобы принудить их человечнее обращаться с многочисленными своими пастухами и работниками. Подсказал эту мысль Сидерис. Однако Капитан рассудил, что, если он захватит такого влиятельного человека, как Хакы-бей, это может иметь скверные последствия для местных жителей, и отказался от этого плана.

Так шли дела вплоть до осени 1870 года, когда Петко однажды получил от своего побратима тайное послание: Сидерис просил воеводу прийти к нему в тот же вечер, причем непременно одному, потому что он должен ему сообщить важную новость.

Как раз в тот день Петко собирался распустить на зиму свой отряд (до весны его люди укрывались в окрестных селах), но, получив записку Сидериса, оставил все дела, взял с собой двух человек и отправился к своему другу, который жил возле овечьего зимовья, в двух часах пути от усадьбы Хакы-бея. Обоих своих спутников Петко оставил у верного ятака, в расположенном неподалеку болгарском селе, и один двинулся дальше, туда, где ожидал его Сидерис с какой-то важной вестью. То, что Сидерис просил его прийти одного, не вызывало у Петко никаких подозрений, он уже не раз бывал у побратима без всяких сопровождающих. Сидерис в таких случаях бывал особенно откровенным, и Петко, попивая подогретую ракию[15], в приятной беседе узнавал все новости.

Девятнадцатого октября — вот тот день, вернее вечер, когда Петко быстрым шагом направился на свидание к Сидерису. И поскольку шел он не дорогой, а тайными, гайдуцкими тропками, то прибыл на место в четыре часа утра 20 октября. Сидериса он застал дома. Тот, как всегда, очень обрадовался побратиму, сердечно приветствовал его, предложил сесть, захлопотал, поднес фляжку ракии, чтобы поскорей прогнать усталость. Греясь у жаркого огня, побратимы повели тихую беседу. Но не прошло десяти минут, как Сидерис вдруг схватился за живот и застонал, лицо его скривилось от боли.

— Что с тобой? — спросил Петко.

— Живот схватило! — отвечал тот, продолжая стонать и корчиться.