Капитан полевой артиллерии

– Вашесыкородие, надобно, полагаю, провиантом для антиллеристов озаботиться. Пайка-то сухого и до вечера не хватит. Откель кухню ждать? Аль из крепости доставят? А то слышу, как бурчит у антиллеристов в брюхе, а на тощий живот воевать невесело. Хорошо бы озаботиться распоряжением каким…

Лихунову не понравился хамоватый тон фельдфебеля, напоминавшего ему, командиру, что надо «озаботиться» пропитанием для подчиненных, но предложение было действительно справедливым.

– Хорошо, иди, я побеспокоюсь, – ответил Лихунов ждущему фельдфебелю и пошел туда, где устроил коновязь для батарейных лошадей.

Чтобы поставить людей на довольствие, он знал, нужно было ехать в штаб дивизии, откуда и присылали бы для батареи кухню. Лихунов прекрасно понимал, сколь важным для солдат является хорошее питание, поэтому, не доверяя никому, оставив за себя Кривицкого, вскочил на свою пегую, некрасивую кобылу и двинул рысью в сторону окопов пехотинцев. На выданной ему карте расположение штаба указано не было, поэтому ему часто приходилось справляться у солдат, попадавшихся вблизи передовых окопов. Многие не знали, где находится командование дивизии, другие посылали в каком-то неопределенном направлении, и Лихунов уже начал сильно чертыхаться про себя, понимая, что договориться можно было и по телефону или, по крайней мере, спросить о расположении штаба у своих телефонистов, тянувших кабель, но попавшийся ему навстречу подпоручик в сильно запачканном землей мундире, видимо, стесняясь за свой неряшливый вид, очень подробно и охотно объяснил Лихунову, где находится штаб. Оказывается, нужно было взять назад и гораздо правее окопов, что Лихунов и исполнил. Проехав полверсты, он оказался на опушке леса, где увидел примерно с батальон солдат, занимавшихся, как видно, чем им Бог на душу положил. Было похоже, что батальон попросту отдыхал: одни сидели и закусывали, другие лежали, подложив руки под голову, и о чем-то думали, мечтательно глядя в небо, третьи прогуливались по опушке, беседуя. Слышался смех и отдельные слова нескромных шуток. Лихунова зрелище праздных солдат удивило сильно. Не слезая с лошади, он громко спросил, обращаясь к трем лежащим на земле рядовым:

– Братцы, какого вы полка?

Один из лежащих, приподняв фуражку, покрывавшую его лицо, но не поднявшись на ноги, отозвался с ленивой тягучиной в голосе:

– А Ставучанского…

Лихунов почувствовал, как заколотилось у него в висках, но он снова спросил очень сдержанно:

– А где ваш командир?

– Кто его знает где, – с зевком откликнулся второй, не вынимая рук из-под головы. – Дрыхнет, наверно, где-то.

Больше Лихунов не сумел скрывать свой гнев.

– А ну встать, когда с вами офицер говорит! – прокричал он так громко и грозно, что солдаты мигом вскочили на ноги, а Царица коротко, тревожно проржала.

Солдаты с перепуганными лицами, трясущимися пальцами застегивали воротнички гимнастерок.

– Ваше высокородие, – виновато молвил один из них, молодой губастый парень. – Не судите нас, дураков. Снизу наверх глядели, не смогли чина вашего рассмотреть. Простите уж…

Лихунов видел, что солдаты немало напуганы, и понял, что с них вполне достаточно и замечания.

– Ладно, – строго сказал он, – прощаю, да только ответьте вы мне, что здесь делать батальону целому?

Ему отвечал низенький, замухрышчатого вида мужичок, еще не пришедший в себя от грозного окрика офицера. Подергал себя за рыжую бородку и сказал:

– А у нас здесь, вашесыкородие, позиция.

Лихунов с удивлением посмотрел на солдатика, на лесную опушку, действительно глядящую в сторону линии фронта, но не увидел окопов.

– Что это за позиция? У вас, я смотрю, и окопов-то нет. Как же обороняться?

Отвечал губастый, оказавшийся, после того как пришел в себя, довольно смешливым. Ему, похоже, самому было очень забавно, оттого что окопов не было, и он, улыбаясь, сказал:

– Да, окоп у нас нету, зато вот брустер из каменьев сложили. А окопы копать мы не умеем, лопат имеем мало, а саперов не присылают. Вот брустером и обойдемся…

Лихунов посмотрел туда, куда указывал рукой губастый солдат. В самом деле, на опушке возвышался каменный валик в пол-аршина высотой.

– Да неужели вы за этими камнями и станете прятаться, когда немец на вас пойдет? – возмущенно спросил Лихунов, а солдаты, увидев, что господин офицер опять изволит гневаться, снова оробели, не зная, что ответить. Но замухрышчатый вдруг с гневной плаксивостью в голосе выкрикнул:

– Да разница-то невелика – за брустером побьют али в окопе! Все одно – побьют, потому как известно уж всем, что продана крепость императору германскому и что он даже коменданту здешнему телеграмм благодарственный послал, спасибо-де за план Новогеоргиевский! Так что последние часы доживаем!

– Да что ты… несешь! – побагровел Лихунов. – Какая телеграмма! Вы что, с ума тут все посходили?

Но солдат с рыжеватой бородкой упрямо возразил капитану: