Капитан повесился! Предполагаемый наследник

Даули взирал на эту сцену с изумлением.

– Господи! – воскликнул он. – Нет, вы только посмотрите!

Глава XXIV Уик-энд инспектора Лотта

Вернувшись в Лондон, инспектор Лотт сочинял отчет для своего начальства в Скотленд-Ярде. Возможно, суперинтендант Уилд захочет услышать, как продвигается расследование. И не только он, но и сам помощник комиссара. Но ни один из этих представителей руководства не был столь грозен по сравнению с главным инспектором Хазардом, под началом которого обычно работал Лотт. Он надеялся, что отчитываться выпадет перед суперинтендантом Уилдом, который тоже был суров, но это уравновешивалось пониманием и мудростью.

Лотт сознавал: ему понадобится и то, и другое, тем более что отчет его будет пустым и бессодержательным по сути. Целых четыре дня он усердно – детектив имел полное право именно так охарактеризовать свою работу – отрабатывал версию, основанную на слухах и собственных поспешных выводах, оказавшихся ошибочными. Лотт считал, что у миссис Стеррон была интрижка с сэром Карлом Веннингом, он видел, как она смутилась при упоминании о том, что на полу в ее гостиной нашли отпечаток мужского ботинка. Теперь же выяснилось, что этот след оставил не сэр Карл, а священник Спейд.

Сделав этот поспешный вывод, Лотт провел в Бирмингеме целых два дня. Выяснилось, что сэр Карл никак не мог оказаться в Феррис-Корте в то время, когда было совершено преступление. Это означало, что такой «возможности» ему не представилось, да и мотив лопнул как мыльный пузырь – ведь объектом страсти миссис Стеррон и объектом ревности капитана Стеррона оказался не Веннинг, а Спейд. Причем данное открытие не являлось заслугой Лотта, это удалось доказать презираемому в столице простому деревенскому полицейскому. В общем, отныне инспектор криминальной полиции будет уже не столь популярной фигурой в Скотленд-Ярде! Впрочем, что толку предвосхищать все эти неприятности? И не надо самому напрашиваться на них субботним вечером. Ведь он вернулся в свой любимый Лондон, может чудесно провести здесь вечер и морально подготовиться к неприятностям завтрашнего дня.

И вот, движимый этой целью, Лотт разыскал коллегу, питающего склонность к женоненавистничеству, и пригласил его перекусить в «Корнер-Хау». После этого приятелям удалось купить пару дорогих билетов в кинотеатр «Кингдом», где демонстрировался американский боевик из жизни разных подонков. Полтора часа просмотра детективы провели словно за работой, хотя временами хохотали от души. Особенно нелепой показалась им сцена, где полицейские и преступники открывают огонь в переполненном посетителями ресторане, а в результате лишь одна простреленная рука и окровавленная физиономия какого-то самодовольного франта. Попробовали бы они связаться с английскими профессионалами, и картина была бы иной. А уж финал, неизбежный триумф одного из злодеев в «Рае на земле», окончательно вселил в приятелей ощущение собственного превосходства.

Они немного расстроились, когда поняли, что к их приходу половина этого шедевра американского киноискусства подошла к концу. А затем на экране начали демонстрировать совершенно отталкивающее театрализованное действо – мюзикл с участием множества девиц и всяческим гламуром, как бы для утешения публики, в противовес предыдущему. В любом случае было уже поздно, да и денег маловато, чтобы пойти куда-нибудь еще. Два женоненавистника продолжали сидеть рядом в креслах и громко и ворчливо переговариваться – к собственному удовольствию и возмущению публики. Вскоре Лотт замолчал. Одна из полураздетых кордебалетных девиц напомнила ему Роуз Уилтерс, и он вдруг с удивлением поймал себя на том, что с нетерпением ждет нового появления этой актрисы на экране. Музыка была заводная, и Лотт машинально начал в такт похлопывать себя по коленке. А запах девушки, сидевшей по правую руку от него, показался зовущим и дразнящим. И его вдруг охватило непреодолимое желание – захотелось, чтобы соседом по левую руку оказался не мужчина, не ворчливый толстый полицейский, напрочь лишенный воображения и уж тем более шарма. Лотт резко поднялся.

– Ладно, пошли отсюда! – сказал он. – Нет больше сил смотреть на дурацкое дрыганье ногами.

Он начал бесцеремонно проталкиваться к выходу через ряд сидений, безразличный к раздражению зрителей и их сердитым возгласам. А затем вдруг его возмутило высказывание приятеля о том, что ему хватило ума покинуть столь «тошнотворное представление». Он отклонил предложение выпить кофе и съесть булочку в кафе при студенческом общежитии ХСМ[11], запрыгнул в автобус и поехал к себе домой в Пимлико.