Капитан повесился! Предполагаемый наследник

В молчаливой неприязни двое мужчин прошли за ней в дом. Там Юстаса представили другой кузине, Джулии Карр, и ее детям – Ричарду, упитанному мальчику пятнадцати лет, и Элен, такой же плотной двенадцатилетней девочке. Джулия Карр тоже унаследовала хендэлловский нос, но зато у нее не было других, столь нелюбимых Юстасом семейных черт. Возможно, все трудности, через которые Джулии пришлось пройти, сгладили острые углы, и самомнение, столь явное у Дэвида и ее погибшего брата, исчезло. Ее телосложение «острыми углами» тоже не отличалось: она была низкорослой и полной, но это гармонично сочеталось с ее мягким, спокойным нравом. В первую очередь Джулия являлась матерью и домохозяйкой; Юстас окончательно убедился в этом, наблюдая, как она начальствовала над своим превосходным корнуоллским чаем и нежно переглядывалась со своим супругом и двумя веселыми детьми… Все-таки забавно, что ее отбросило обратно в среду североанглийского рабочего класса, откуда некогда вышла ее семья, думал Юстас с презрением.

Наконец чайник убрали со стола. Генри Карр обменялся взглядами с Дэвидом Хендэллом и учтиво предложил мистеру Кристендему кресло во главе стола. Пожилой адвокат извлек из ручного чемодана, с которым никогда не расставался, плотную стопку бумаг, развязал ее, прочистил горло и начал:

– Составляя завещание в тысяча девятьсот двадцать девятом году, мистер Говард Хендэлл отменил содержание предыдущего документа и приложений к нему и выразил желание, чтобы после собственной кончины его зачитали тем членам семьи, которые будут присутствовать на похоронах. Я согласен с ним в том, что это чрезвычайно уместная процедура, хотя она очень быстро выходит из употребления. Завещание не длинное; имущество, как многим из вас, без сомнения, известно, было завещано вторым лордом Бэрреди его сыну Чендесу, а после – его наследникам. В тысяча восемьсот девяносто третьем году, после смерти сына Чендеса, Альберта, его сын, покойный мистер Говард Хендэлл, стал собственником заповедного имущества. Если бы прямая линия не прервалась, имущество перешло бы к сыну Говарда Гарольду, но в нынешних трагических обстоятельствах оно автоматически переходит ко второму сыну мистера Альберта Хендэлла – капитану Дэвиду Хендэллу.

Мистер Кристендем сделал паузу и церемонно кивнул в сторону Дэвида, отчего тот вспыхнул и неловко поежился.

– Конечно, – продолжил адвокат, – определенная часть личного имущества завещана частным образом, о чем и идет речь в завещании, которое я собираюсь вам прочесть.

Мистер Кристендем поправил очки и погрузился в специфическую терминологию «последней воли» Говарда Хендэлла. Как и всякий уважаемый человек, Говард завещал существенную сумму своей жене, однако большую ее часть следовало держать в трасте для ежегодной ренты и после смерти Бланш вернуть обладателю заповедного имущества. Доверенным лицам этого фонда, Дэвиду Хендэллу и Ричарду Кристендему (сыну и партнеру Уильяма Кристендема), полагалось выдать по 500 фунтов каждому. Наследство в размере 2000 фунтов перешло к Джулии Карр; 500 фунтов – Дезмонду Хендэллу (больному сыну Дэвида); 500 – Пейшинс Стоун (правнучке Генри Хендэлла); 500 – личному секретарю Джорджу Пардису; 200 – Реджинальду Стотуорси, секретарю компании «Братья Хендэлл»; 50 – Юстасу Хендэллу; 50 – Альберту Уильяму Таггу…

Дальше Юстас перечень не слушал. Он почувствовал горячий приток крови к лицу, словно вся она, до последней капли, ушла туда, оставив его тело холодным и одеревенелым. Пятьдесят фунтов! Приравнять его к прислуге и кучке клерков!.. Пятьдесят фунтов! Ему, Юстасу Хендэллу с квартирой в Сент-Джеймсе, лошадями в Бистере, «Бентли» за тысячу гиней, Сильвией Вон и Дениз Геррон – ему, так отчаянно нуждающемуся в пяти сотнях или тысяче, чтобы сохранить отношения с Джилл Пэрис и остаться на плаву… Пятьдесят фунтов! Плевок в лицо! Он упомянут среди всех этих Таггов, Стотуорти и прочих щелкоперов и чистильщиков ботинок! Нет, ведь это специально. Преднамеренное оскорбление. Говард, пропади он пропадом, прекрасно понимал, что дела у него идут плохо, и не упустил возможность подчеркнуть это своей жалкой подачкой. Милостыня… Пятьдесят фунтов!..

По деревянному полу заскрипели стулья, тут и там развязались языки. Формальные вопросы были закрыты. Бланш Хендэлл наконец дала волю своей усталости и пожелала всем спокойной ночи.

– Юстас, останься с нами на пару дней. Здесь такой хороший воздух, да и после стольких лет я хочу хоть немного побыть вместе. Сейчас Джулия с тобой поговорит.

Очень мило с ее стороны. Ни позы, ни манерной болтовни – сказала, что хотела. Юстас снова ощутил, как уходит его злость. Он был бы рад остаться, но не желал терпеть ненавистного Дэвида.

– Юстас, заедешь к нам завтра на день-другой? Дэвид уедет утренним поездом, Пейшинс тоже не может остаться. Поможешь мне с детьми; если любишь гольф, тут есть поле. Ну и купание, конечно… Ой!

Это говорила Джулия. Дурочка, так бестактно оступиться и потом еще привлечь к этому внимание…