Капитан Сорви-голова. Возвращение

– Вы что с ума сошли! Разморит всех. Как дальше поедем? Начинается самый трудный участок. Нужно к вечеру успеть к Вильге.

Пришлось есть "поросенка", запивая сочное кушанье речной водой. Когда с муравьедом было почти покончено, все, кто группками, кто в одиночку улеглись в тени рощи африканских акций, растущих на этой горной поляне. Фанфан уселся между Полем и Леоном, но иногда бросал быстрые взгляды в сторону Жана, который был поглощен общением с Жорисой. Строкер и Шейтоф устроились рядом. Вскоре к ним присоединился Логаан. Они о чем-то переговаривались, поглядывая на влюбленных. Наконец, Строкер поднялся и направился к своей запасной лошади, отстегнул от седла планшетку и с туманной улыбкой, скрытой под густыми черными усами и бородой, подошел к воркующей парочке. – Извините, что потревожил ваше уединение, – тихим голосом сказал Эйгер, – но вы меня вдохновили. Вы позволите, я нарисую ваши портреты? Жан и Жориса переглянулись. Жан прочел в глазах девушки согласие и кивнул Строкеру головой.

– Только рисуйте нас на одном листе, – сказал он, улыбнувшись Жорисе. В планшетке у Строкера оказался толстый альбом наполовину изрисованный набросками и этюдами. Рисовал художник угольным карандашом. Он попросил влюбленных посидеть некоторое время неподвижно. Во время работы Эйгер Строкер преобразился. Взгляд его стал пронзительным и каким-то просветленным. Карандаш в его руке двигался быстро и расчетливо. Портреты были готовы в считанные минуты. Сходство оказалось потрясающим. На рисунке даже успел появиться букет цветов, а над ним улыбающаяся головка девушки. Нарисованный Жан поглядывал на нее вполоборота влюбленными глазами. Даже этот взгляд сумел поймать художник. Пока Строкер рисовал, фан Шейтоф стал негромко выводить на своей трубе какую-то красивую протяжную мелодию. Мелодия гулким переливчатым эхом отражалась от горных хребтов и уходила куда-то в даль, в высоту, в голубое бескрайнее небо. Конечно, такой "концерт" проводить было очень рискованно. Вдруг трубу услышит патруль неприятеля. Правда, точный источник звучания определить будет очень сложно. Но трубные звуки наверняка насторожат англичан. Подумали сидящие возле догорающего костра об этом? Возможно, такая мысль мелькнула в их головах. Но что-то другое – светлое и возвышенное кружилось в прозрачном горном воздухе и не улетало далеко, как эхо трубы, а проникало в каждого из сидящих или лежащих на траве мужчин и мерцало в их душах искорками несбыточных грез и мечтаний. Они на короткое время забыли о своих собственных проблемах, о судьбе родной земли, стонущей под сапогами завоевателей, о трудном пути, еще предстоящем впереди. Внутри них мерцал полузабытый отблеск Любви. Отсвет счастья, что сверкал в глазах двух юных существ, которых рисовал художник Эйгер Строкер и для которых пела труба Ольгера фан Шейтофа.

Глава IV

Лунная ночь легла на живописную долину у самого истока реки Вильге, с трех сторон прикрытую горной грядой, расположенной на северо-востоке Оранжевой республики вблизи ее границы с Наталем. Там, по другую сторону гор находился Ледисмит – город, полтора года назад приковавший к себе внимание всего мира. В самом начале войны буры окружили его и держали в осаде целых пять месяцев. Но после поражения армии Кронье под Кимберли, осада с Ледисмита была снята. Так началось отступление – первый шаг к поражению. Сейчас в обеих республиках хозяйничали англичане. Но в этой долине их нет и, очевидно, никогда не было. Единственный городок Гаррисмит остался позади. Отряд обошел его с юга еще до заката солнца и остановился на очередной ночлег в бассейне сливания двух рек. Поужинали остатками "земляного поросенка" и иссякших почти совсем припасов. И тут же сразу улеглись спать. Буры возле небольшого костерка, а французы чуть в стороне – на прогретом за день холмике, у кустов опунции, в широких глянцевых листьях которой будто в зеркалах отражался лунный свет. Луна, уже не совсем полная, только что взошла из-за гор, освещая долину матовым холодным светом. Но воздух еще держал дневное тепло. Кузнечики в траве стрекотали вовсю. Черными бесшумными призраками иногда проносились большие летучие мыши, ловя на лету ночных бабочек и жуков. Где-то далеко в горах надрывно "плакала" какая-то птица, но затем она стихла. В воздухе стояло прозрачное матовое спокойствие. Листья, освещенные лунным светом, замерли неподвижно, словно слепленные из воска. Благоухающий аромат летних горных трав проникал в ноздри и слегка кружил голову. А может голова кружилась не только поэтому?