Капитан Сорви-голова. Возвращение

— Я, великий солнечный вождь Маршиш-хаан, взял в плен вас — распутных нечестивцев за то, что вы в пределах моих владений позволили себе глумление над нашими обычаями и законами, отмывая свои грязные вонючие тела в священных водах реки Мош. А затем совершили на ее девственных берегах акт совокупления, чем еще больше осквернили землю наших предков. Боги разгневались на вас, белые дикари, и я от их имени, как вождь и главный жрец племени, должен подвергнуть вас обряду очищения от скверны. Огнем и железом я изгоню из вас злых духов, и вы признаетесь, где спрятано грязное золото "Бородатой шляпы". Девка! — вдруг закричал вождь и ткнул пальцем, украшенным перстнем, в сторону Жорисы. — Девка! Ты знаешь, где оно? Отвечай! Или тебе придется плохо! Мы будем пытать и мучить тебя и твоего любовника, пока ты не скажешь. Я умею хорошо пытать белых девок, — сладостно проговорив последнюю фразу, ряженый вождь злорадно улыбнулся. Жана Грандье душил гнев, смешанный с осознанием нелепости всего происходящего. Бутафорский, опереточный вождь негритянского племени, к тому же еще и цветной, а не черный, что выглядело вдвойне неправдоподобно вместе с его шутовским нарядом и вполне нешуточными угрозами. Но вдруг он приступит от своих угроз к действиям. Вот тогда станет страшно. Страшно и больно. Особенно Жорисе. Ведь он от нее что-то хочет. Какого-то золота… Между тем ряженый желтый Маршиш-хаан подошел вплотную к Жорисе и стал руками ощупывать ее тело. При этом его жирные губы покрылись желтой слюной, изо рта высунулся длинный, тонкий, слюнявый язык. Карие глазки закатились от нахлынувшего на него вожделения.

— Хорошая девка, — проговорил он, — кричать громко будешь. Тут прижигать буду и тут. Очень больно. Скажешь, где золото?

— Не скажу, — тихо, но твердо ответила Жориса и плюнула вождю в лицо. Тот обтерся рукавом турецкого халата и вдруг сильно вхлест ударил Жорису по лицу ладонью. Девушка вскрикнула. Сорви-голова рвался из своих пут. Но сыромятные ремни держали его крепко. После этого удара Маршиш-хаан стал его злейшим врагом. Как и Барнетт. Такого Сорви-голова не прощал. Он с ненавистью взглянул на вождя и тот почувствовал его взгляд. Маршиш-хаан повернулся к Жану и, брызгая желтой табачной слюной, проговорил:

— И до тебя дойдет очередь, французишка. Будет у тебя на груди звезда. Красная, — и тоже ударил по лицу, чувствуя свою безнаказанность.

— Ты ответишь за это, подонок! — закричал Сорви-голова. — Ты измываешься над связанными! Развяжи меня. И дерись, как мужчина, а не как жалкий трусливый шакал!