Капитан "Старой черепахи"

Для Бентона не существовало Антона Ремиги, меч­тающего о своей богатой ферме, о молодой жене. Для Бентона он был лишь тайный агент номер 213 — исполнительный, опытный, вышколенный агент, кото­рый должен проникнуть в Верхне-Тайгинск.

Сейчас Бентон находится за тысячи верст от этой окаянной тайги и понятия не имеет, каково Ремиге и Пискуну. Узнай Бентон, что они заблудились, он не пожалел бы их, а только обругал бы болванами и озлился бы, что они заваливают важное задание. Ему даже неведомо, что они не могут воспользовать­ся компасом, так как компас здесь врет, — вероятно, где-то поблизости залежи железной руды.

Ремига подумал было незаметно отстать и пере­браться обратно через границу, но тотчас отбросил эту мысль: увы, он не мог сделать без Пискуна ни шагу.

За спиной прогрохотал поезд. Раздался пронзи­тельный свисток. «Полустанок?.. Мост?»

Свисток словно подстегнул их. Они пошли так быстро, как только могли. Начал крепчать мороз, по­явилась луна, в тайге немного посветлело, и Ремига довольно отчетливо видел теперь широкую спину Пис­куна с тюком, в котором были продукты, радиопере­датчик и прочее снаряжение.

— Телеграфная линия, — оглянувшись, прошептал Пискун.

Они перешли просеку, вдоль которой с холма на холм шагали столбы.

Идти близ просеки было рискованно, и Пискун опять углубился в чащобу, заметая за собой лыжню еловой веткой.

Спустившись по крутому склону, они очутились в глубокой лощине.

— Речка Бездна, — прошептал Пискун.

Он первым ступил на занесенный снегом лед, но не сделал и двадцати шагов, как услыхал треск и почувствовал, что проваливается. Он едва сдержался, чтобы не закричать, инстинктивно растопырил руки, ища опоры. Однако опираться не понадобилось: речка оказалась неглубокой, вода доходила всего

до пояса.

Выбравшись на берег, Пискун начал поспешно разуваться. Пока он стаскивал подбитые мехом са­поги, ватные брюки успели так затвердеть, будто бы­ли из жести.

Огонь, только огонь мог спасти его! Повернувшись к онемевшему от испуга Ремиге, Пискун сказал, сту­ча зубами:

— Разведите костер!..

— Вы... Нас обнаружат, — обомлел Ремига.

— Разжигайте... Останусь без ног...

Пискун разорвал тюк, достал сухие носки, с тру­дом сгибая пальцы, натянул носки на ноги. Запасных брюк и сапог не было. Без огня он погибнет. Только огонь может спасти его...

Пискун прохрипел:

— Вам говорят...

Ветер дул в лощине с ровной настойчивостью, про­низывал. Пискун поглядел на подбитые мехом сапо­ги Ремиги:

— Боитесь костра — отдайте мне сапоги... На время.

Ремига молчал.

— Да что же вы, не понимаете? Без меня пропа­дете...

Пискуна трясло все сильнее и сильнее, и он не ощу­щал уже ног.

Нет, Ремига добровольно не отдаст сапог. Сейчас Пискун — обуза, от которой Ремига постарается по­скорее избавиться. Наверное, Ремига уже придумал, как это сделать. Не зря же он служил в гестапо, комендантствовал в концлагере для советских военно­пленных, где Пискун был его помощником...

«Отдать сапоги?..» Ремига только зло усмехнулся. Раздумывать некогда! Теперь осталось одно — бе­жать обратно через границу. И зачем он, Ремига, не сделал этого час назад? Ведь думал же, идиот, об этом, думал...

Ремига скинул с плеч тюк, распорол ножом меш­ковину, схватил несколько плиток шоколада, пачку галет, запасную флягу с коньяком, рассовал по кар­манам.

Пискун все понял. «Нет, не уйдешь!..» Он сунул руку в карман и вытащил пистолет...

3

Бывают же такие совпадения: негаданная беда подстерегла в эту ночь и Тараса Квитко с Кириллом Прокофьевым.

Авария на линии оказалась куда серьезнее, чем предполагал Кирилл. Он думал, что всего лишь где-нибудь оборвались обледеневшие, провисшие от тя­жести провода, а выяснилось, что гололед и ветер не только порвали и перепутали провода, но и повалили два столба, те самые два столба, что стояли по краям пересекающего просеку оврага.

Кирилл сразу узнал этот приметный овраг: на дне его моховое болото. Именно здесь пограничники под­стрелили прошлым летом лакомившегося брусникой медведя.

Кирилл предупредил Тараса, чтобы тот был по­осторожнее, и они полезли по крутизне вниз, держась за провода, как моряки держатся за протянутые вдоль палубы штормовые леера.

На счастье обрыв обнаружился неподалеку от склона. Они сравнительно быстро распутали прово­да, нарастили и соединили их.

— Полетели телеграммы! — ухмыльнулся Ки­рилл.

Тарас промолчал. Он промерз, руки закоченели. Пурга утихла, но заметно похолодало. А впереди еще добрых два часа обратного пути...

Установить поваленные телеграфные столбы двоим было явно не под силу. И все же, поразмыслив, Ки­рилл нашел выход: они срубили две осинки, припод­няли ими верхушки столбов и подсунули под них ро­гатки — только бы провода не лежали на снегу.

— Завтра рабочие устроят все, как надо, —сказал Кирилл, когда они возвращались с северного склона оврага.

Сказал и вдруг, как-то по-детски тихонько ахнув, провалился по пояс.

Тарас не сразу сообразил, что Прокофьев угодил в скрытую сугробом трясину, и, сбросив с плеч ин­струмент, кинулся к товарищу.

— Не подходи! — остановил Кирилл.

Тогда Тарас схватил лопату и начал разгребать сугроб.