Капитан «Старой Черепахи». Повесть

- Работы много, - как бы оправдывая девушку, улыбнулся рыжеусый слесарь. - Или не узнали меня, товарищ командир? Мы пулемет у вас на «Валюте» устанавливали.

- А-а, товарищ Орехов! Помню, помню! Ну, как жизнь молодая?

Андрей обрадовался - слесарь вызволил его своим вопросом из неудобного положения.

- «Волгу» встречать готовитесь?

- Ее, матушку.

- Не задержитесь?

- Всё будет в порядке! - улыбнулся Орехов.

- Ну, всего вам хорошего! - Ермаков поклонился и, не взглянув на Катю и Репьева, зашагал к таможне.

4

- Так ты того… приходи. На часок, да приходи, а то старуха совсем осерчает. Баклажку я приготовил. - Роман Денисович огляделся, не слышит ли кто, и добавил: - Катюша будет. «Обязательно, - говорит, - навещу».

- Приду, приду, - успокоил отца Андрей. - Дожидайте.

- Не прощаемся, значит, с тобой. - Роман Денисович поспешил на маяк договориться со сменщиком, чтобы тот остался вместо него дежурить на ночь.

Известие о встрече с Катей не обрадовало Андрея. Он не представлял, как после всего, что произошло, встретится с ней, о чём сможет говорить.

Лучше не видать ее больше. Но отказаться никак невозможно: сегодня день рождения матери. Следовательно, так суждено!…

Однако сдержать обещание не пришлось: к вечеру «Валюта» получила предписание выйти в море. По данным Губчека, Антос Одноглазый собирался нанести ночью очередной визит в районе Очакова, ч

- Заводить мотор! Все занайтовить! С якоря сниматься! - скомандовал Ермаков, прыгнув с причала на палубу шхуны.

Боцман Ковальчук не успел проверить, крепко ли подтянуты в кубрике койки, как корпус судна уже задрожал. Механик Ливанов и моторист Микулин в минуту запустили двигатель.

На ходу выбирая якорь, «Валюта» описала крутую дугу. Ермаков запахнул брезентовый плащ и тщательно пристегнул капюшон.

Ветер рвал сигнальные фалы. Можно представить, что ожидает шхуну за главным молом!

Координаты Антоса Одноглазого не отличались точностью: широта - Черное море, долгота - около нас.

«Впустую пройдемся, - с досадой подумал Андрей: - в такую погоду искать в море шхуну труднее, чем мышь в стоге сена».

Рядом с командиром находились Репьев, Ковальчук и сигнальщик Соколов. На баке стоял впередсмотрящий Уланцев.

Ермаков осторожно провел «Валюту» между волнорезом и молом. Там, рядом с фарватером, лежал на грунте «Пеликан» - подводная лодка, затопленная интервентами при отступлении в 1920 году. Стальная рубка «Пеликана» едва покрывалась водой, и однажды «Валюта» уже задела ее боковой частью днища.

Через минуту маяк, стоящий на краю главного мола, остался вправо. Одна за другой две волны обрушились на палубу, с грохотом разбились о рубку, и Ермаков понял: предстоящий рейс будет самым хлопотливым за всю осень. В районе Очакова, куда они сейчас направлялись, во время войны, была одна из баз флота, и в море там плавает немало мин.

Шторм беспощадно трепал «Валюту». В довершение ко всему опять опустился туман. Когда шхуна достигла острова Березань, нельзя было различить даже пальцев на вытянутой руке.

- Иди в каюту, - посоветовал Ермаков помощнику, - укачает.

- Потерплю, - односложно ответил Репьев.

Ветер дул с зюйда. Справа находились скалы, и Ермаков взял мористее. Рифы никогда не считались приятным соседством для судна, тем более во время тумана. Но где-то здесь рыскал Антос, и нельзя было уходить дальше трехмильной зоны. Одноглазому туман в помощь.

Наблюдая за компасом и учитывая скорость, Ермаков определил местонахождение своей шхуны.

Когда, судя по времени, кончилась трехмильная пограничная зона, «Валюта» повернула к востоку. Больше часа она металась параллельными курсами вдоль берега под зарифленными парусами.

К полуночи туман рассеялся. Среди туч блеснула луна.

Ветер срывал с гребней волн пену и расстилал ее длинными белыми полосами.

Репьева действительно укачало. Он еле держался на ногах, но не покидал палубы. Макару Фаддеевичу казалось, что волны вот-вот перевернут шхуну, но, глядя на спокойную, могучую фигуру боцмана, цепко державшего штурвал, он успокаивался.

Особенно тяжко было в машинном отделении: иллюминаторы задраены, вентиляция не работает, в тесном помещении скапливается отработанный газ.

Чтобы не попасть в движущиеся части машины, Ливанов широко расставлял ноги и упирался руками о продольные рейки на потолке. Не отрывая глаз от распределительной доски, он следил за показаниями приборов, количеством оборотов, давлением масла, креном судна

«Валюта» задирает нос кверху - значит через секунду винт будет в воздухе. Сбавить оборот! Малый ход! Самый малый!…

Моторист Микулин угорел и лежал на полу, ухватившись за трубопровод.

Нелегко было всей команде и даже Ермакову. Днем он не успел поесть, а лучшим лекарством от морской болезни был для него сытный обед.

- Влево по носу судно! - раздался возглас Уланцева.

Ермаков пристально смотрел вперед: волны, тучи, волны, но вот какая-то едва различимая темная масса поднялась на гребень: «Судно?… Неужели Антос?»

Ермаков быстро отдал команду. «Валюта» резко, насколько позволила волна, повернула наперерез контрабандисту.