Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля

Гараджия испустила раздирающий душу вопль, напоминавший крик раненного насмерть дикого зверя, и прижала обе руки к сердцу.

– Обманута! Осмеяна! Опозорена! – шептала она, попеременно то краснея, то бледнея и обводя кругом себя мутными, блуждающими глазами.

Вдруг она со свойственной ей порывистостью движений вскочила, подбежала к двери, отперла ее и крикнула на весь замок:

– Метюба сюда!

Начальник гарнизона, прохаживающийся по двору, сам услышал этот отчаянный крик и поспешил на него. Увидя искаженное от гнева лицо, горящие глаза и покрытые пеной губы Гараджии, он вообразил, что ее оскорбил новоприбывший капитан янычар и набросился было на него с поднятым ятаганом.

– Нет, нет, не в этом дело! – остановила его Гараджия. – Где твоя галера?

– Все там же, где была, – на досском рейде, – ответил он, отступая назад к двери, где и остановился, почтительно склонившись перед своей начальницей.

– Скачи туда на лучшем из моих коней, – в страшном волнении продолжала она. – Прикажи немедленно поднять паруса и поспеши вдогонку за кораблем того, кто назвался здесь Гамидом… Это – христианин… Он обманул нас всех… Беги… скачи… лети, Метюб, и привези мне назад этого… Гамида… живого или мертвого… все равно… Лишь бы он был здесь… Слышишь, Метюб?.. Я хочу видеть его… Да, да, видеть… но не мертвого… Нет, нет, живого… Помни: живого!.. На что мне мертвый?..

– Слушаю, госпожа, – сказал турецкий капитан, спеша успокоить свою до крайности взволнованную повелительницу. – Не успеет еще скрыться солнце, как мой «Намаз» догонит галиот, возьмет его – и я отомщу за тот удар шпагой, который нанес мне этот дерзкий мальчишка!

Глава XXII Снова на галиоте

В то время как Метюб с польским ренегатом мчались во весь дух на берег залива, где стояла галера, на которой следовало догнать беглецов, галиот последних, подгоняемый попутным ветром, быстро несся по направлению к югу, стремясь достигнуть Суданской бухты, куда он должен был зайти перед тем, как совсем покинуть остров.

Герцогиня решила повидаться в последний раз с Дамасским Львом, которому была обязана спасением собственной жизни, жизни всех ее спутников и освобождением виконта Ле-Гюсьера. Кстати, следовало возвратить это судно и подыскать себе другое для дальнейшего плавания. Греки выразили ей свое желание сопровождать ее в Италию и там или перейти на корабль, который мог доставить их обратно куда-нибудь на Восток, или же подыскать себе какое-нибудь подходящее занятие.

Лишь только галиот обогнул мыс, скрывший его от взоров Гараджии и ее янычар, Элеонора поспешно направилась в каюту, где с таким нетерпением ожидал ее виконт Ле-Гюсьер.

При входе девушки в маленькое помещение оно огласилось одновременно двумя радостными восклицаниями:

– Элеонора!

– Гастон!

Виконт бросился к своей невесте, схватил ее в объятия и впился в ее лицо жадными глазами, пылавшими от мучившей его лихорадки, схваченной в болотах.

– Я знал, что вы явились на Кипр ради меня, – говорил он взволнованным голосом. – Надежда в один прекрасный день увидеть вас снова только и поддерживала меня, она утешала меня и давала силу переносить все мучения, которым я подвергался в плену у турок…

– Откуда же вы узнали обо мне, Гастон? – с удивлением спросила герцогиня.

– Слава о подвигах капитана Темпесты донеслась даже до болот, принадлежащих замку Гуссиф…

– Но каким же путем, через кого вы узнали, что капитан Темпеста и я – одно и то же лицо?

– Мне передавал о капитане Темпесте один христианин, попавший в плен при одной из вылазок при осаде Фамагусты и сделавшийся моим товарищем на ловле пиявок, в болотах. Он подробно описал вашу наружность, по этому описанию и по нахождению при вас Эль-Кадура – о нем тоже много рассказывал этот пленник – я тотчас же догадался, что этот доблестный капитан Темпеста, которому поклонялась вся Фамагуста за его изумительную отвагу и много других прекрасных свойств, – не кто иной, как вы.

– Я сделала лишь то, что должна была бы сделать и всякая другая женщина на моем месте, поэтому вы напрасно так восторгаетесь мной, мой дорогой Гастон.

– Нет, – покачав головой, с убеждением сказал виконт, – одна герцогиня д’Эболи могла проявить такую смелость. Вы думаете, я не знаю, что вы безбоязненно схватились даже с знаменитым Дамасским Львом, этим страшным рубакой, которым так гордится вся турецкая армия?

– От кого же вы узнали об этом?

– От того же самого солдата, который рассказал мне о капитане Темпесте и его верном невольнике Эль-Кадуре.

– А… Ну, эта схватка была для меня простым развлечением, – со смехом заметила герцогиня.

– Хорошее «развлечение», когда его избегали все остальные ваши капитаны, обыкновенно очень жадные до подобных развлечений…

– На их долю не выпадало счастье учиться владеть оружием у лучшего бойца в Неаполе. Этой победой я обязана своему отцу.

– И еще более собственной отваге, Элеонора.

– Оставим это, Гастон. Скажу вам только вдобавок, что я скоро буду иметь удовольствие познакомить вас с моим бывшим противником.

– Вот как! С Дамасским Львом? – вскричал удивленный молодой человек.