Капитанская дочка

Дмитриев80 услышал о Пугачеве от слуги, ездившего в Симбирскую воеводскую канцелярию с его отцом. Возвратясь, слуга рассказывал о важном преступнике, казаке, отосланном в Казань в оковах с двумя солдатами, которые сели на облучки кибитки с обнаженными тесаками.

Пугачев сбирал милостыню, скованный с другим колодником. На улице Замочной решетки стояла кибитка etc.

Полковник Чернышев был тот самый, о котором говорит Екатерина в своих записках. Он и брат его были любимцы Петра III, который сделал одного полковником и дал ему полк и второго подполковником. Екатерина пожаловала первого бригадиром и сделала Петербургским комендантом, а брата его полковником и комендантом Симбирским. Петербургский комендант в старости своей был в связи с Травиной — он целый день проводил в ее доме, сидя под окном; и к зоре отправлялся в крепость.

Белобородов был казнен в Москве прежде поимки Пугачева.

Ген.<ерал> Потемкин имел связь с Устиньей, второй женою Пугачева.

Панин вырвал клок из бороды Пугачева — рассердясь на его смелость.

Кар был человек светский и слыл умником.

Дурнов лежал между трупами.

(Слышал от сен.<атора> Баранова.)81 Державин, приближаясь к одному селу близ Малыковки с двумя казаками — узнал, что множество народу собралось и намерены идти к Пугачеву. Он приехал прямо к сборной избе и требовал от писаря Злобина (впоследствии богача) изъяснения, зачем собрался народ и по чьему приказанию. Начальники выступили и объявили, что идут соединиться с государем Петром Федоровичем и начали было наступать на Державина. Он велел двух повесить, а народу велел принести плетей и всю деревню пересек. Сборище разбежалось. Держ.<авин> уверил их, что за ним идут три полка.

Дмитриев уверял, что Державин повесил их из поэтического любопытства.

<ОРЕНБУРГСКИЕ ЗАПИСИ>

<1> Бунтовщики 1771 года посажены были в лавки Менового двора. Около Серпиева дня, когда наступил сенокос, их отпустили на Яик. Садясь в телеги, они говорили при всем торжище: То ли еще будет? так ли мы тряхнем Москвою? — Молчать, курвины дети, — говорили им Ор.<енбургские> казаки, их сопровождавшие, но они не унимались.

Папков в (Переволоцкой) Сарочинской.

<2> Он привел кн. Галицына к Сарочинской кр.<епости>, но она уже была выжжена. Гал.<ицын> насыпал ему рукавицу полну денег.

В Татищ.<евой> Пугачев, пришед вторично, спрашивал у атамана, есть ли в крепости провиант. Ат.<аман>, по предварительной просьбе старых казаков, опасавшихся голода, отвечал, что нет. Пугачев пошел сам освидетельствовать магазин и, нашед их полными, повесил атамана на заставах.

Елагину вырезали грудь, и кожу задрали на лицо.

Лиз. Фед. Елагина выдана была в Озерную за Харлова весною. Она была красавица, круглолица и невысока ростом.

Матрена в Татищ.<евой>

<3> Из Озерной Харлов выслал жену свою 4 дня перед Пугачевым, а пожитки свои и все добро спрятал в подвале у Киселева. Пугачева пошли казаки встречать за 10 верст. Харл. (хмельной) остался с малым числом гарниз.<онных> солдат. Он с вечеру начал палить из пушек. Билов услышал пальбу из Чесноковки (15 верст) и воротился, полагая, что Пугачев уже крепость взял. Поутру Пугачев пришел. Казак стал остерегать его «Ваше ц.<арское> в.<еличество>, не подъезжайте, неравно из пушки убьют». — «Старый ты человек, — отвечал ему Пугачев, — разве на царей льются пушки?» Харл. приказывал стрелять, никто его не слушал. Он сам схватил фитиль и выстрелил по неприятелю. — Потом подбежал и к другой пушке, но в сие время бунтовщики ворвались. — Харлова поймали и изранили. Вышибленный ударом копья, глаз у него висел на щеке. Он думал откупиться, и повел казаков к избе Киселева. — «Кум, дай мне 40 рублей, — сказал он. — Хозяйка все у меня увезла в Ор.<енбург>». — Кис. смутился. — Казаки разграбили имущество Харл. Дочь Кис.<елева> упала к ним в ноги, говоря: «Государи, я невеста, этот сундук мой». Каз.<аки> его не тронули. Потом повели Харл. и с ним 6 чел. вешать в степь. Пугачев сидел перед релями — принимал присягу. Гарнизон стал просить за Харлова, но Пугачев был неумолим. Татарин Бикбай, осужденный за шпионство, взошед на лестницу, спросил равнодушно: «Какую петлю надевать?» — «Надевай какую хочешь», — отвечали казаки (не видал я сам, а говорили другие, будто бы тут он перекрестился). Пугачев был так легок, что когда он шел по улице к магазинам, то народ не успевал за ним бегом. — Он, проезжая по Озерной к жене в Яицк, останавливался обыкновенно у каз<ака> Полежаева, коего любил за звучный голос, большой рост и проворство.