Капитанские повести

Юрий Арсеньевич ясно вспомнил залитую солнцем и продутую холодным ветром пешеходную эстакаду над рельсами у морского вокзала, на которой он встретил в сентябре Витю Конягина. Витя пристопорил троих черномазых ребятишек, которые гуськом буксировали его, и протянул руку:

— С бабьим летом вас, Юрий Арсеньевич!

— Здравствуйте, Конягин, — неторопливо ответил капитан, рассматривая длинноносое улыбающееся Витино лицо и его сутулую фигуру в старом пожухлом резиновом плаще. — Ну как ваши дела?

— Вот сиверко дует, а? — спросил Витя Конягин и нагнулся к ребятишкам. — А ну, слушай сюда, золотые рыбки! Топайте вниз, вон к тому забору, там теплее, я сейчас приду. Венька, возьми Сергея за руку!

— Ваши? — кивнул Юрий Арсеньевич на ребятишек.

— Все наши, — ответил Витя, как-то жалко наморщил нос и попросил: — Может, возьмете к себе, Юрий Арсеньевич? Вот иду наниматься, да боюсь, что откажут…

— А это? — спросил капитан, щелкнув себя пальцами по горлу.

— Второй раз лечился, больше нельзя…

Они спустились вниз, и Юрий Арсеньевич, прижимая листок к забору, под которым грелись ребятишки, написал инспектору отдела кадров:

«Нелечка! Прошу направить ко мне под мою ответственность матросом I кл. т. Конягина В. И. Официальный рапорт будет».

Он сделал это не из-за чистого своего благородства. На судне не хватало матросов, а Конягин, когда не пил, был отличным моряком.

Юрий Арсеньевич знал его уже лет восемь и, по правде говоря, жалел. «Черт возьми, — упрекнул он тогда сам себя, — так и не дошли руки толком разобраться в этих его женитьбах. Из-за чего пьет?..»

10

— Зачем ты мотор остановил, тебе что, моторесурс нужен, да? — хватая Колю Жилина за рукав, продолжал Алик Юхневич.

— Отстань, — Коля выдернул руку, натянул на ногу теплый просохший, чуточку вяленый, носок. — Погоди. Витька, крутани-ка ручку еще разок.

Мотор опять затарахтел, заведясь действительно с полоборота.

Покопавшись внизу, Коля снова выключил его.

— Вода от помпы охлаждения не идет.

— Может, приемный кингстон льдом забило, сколько ведь в шуге барахтались, а шлюпка что пузырь наверху.

— Тут отливы бывают? — спросил Коля Жилин.

— Есть небольшие, сантиметров на тридцать потянут. А что? Жила! Жила, ты молоток! Сей миг как раз к отливу дело. Сейчас мы с Алькой подтянем шлюпку повыше, а ты сиди в ботинках сам себе в шлюпке.

— Надо правый борт на камень привалить, чтобы до кингстона добраться можно было.

— Все правильно. А ну, Алик, вылезай, золотая рыбка, напряги силенки! В водичку лезть придется. Жила, упрись веслом покруче!

Витя Конягин заставил Алика влезть в воду и взяться за дело. Упираясь немеющими ногами в дно, они кое-как подтянули шлюпку повыше. Под ногами хрустели льдинки и лопались пузырчатые водоросли, снег сыпал по-прежнему, и одно было хорошо, что работа, как всегда, согрела их. Коле Жилину было хуже. Он закрывал на застежки кожух мотора, и слышно было, какую цыганочку он выколачивает зубами.

Витя Конягин влез в шлюпку и повалил Колю на спину.

— Ты что, ч-ч-чокнулся? — удивился, приподнимаясь, Коля.

Но Витя, не отвечая, стал загибать ему салазки, одновременно засовывая его голову под сиденье. Коля попытался резко вывернуться, но не тут-то было. Алик Юхневич растерянно смотрел на них, забыв стряхнуть с сапог и брюк застывающую воду.

— Ах, ты так, золотая рыбка, не хочешь под банку? Нет, я тебя туда упакую, вот ноги бы тебе загнуть, я тебя туда упакую, врешь!

Худощавый и невысокий, Коля Жилин вертелся юлой. Наконец ему удалось привстать и дать резкую подсечку навалившемуся на него матросу. Витя Конягин грохнулся на дно шлюпки, а Коля выдернул из гнезда заводную рукоятку мотора.

— Ну что, Жила, согрелся? — спросил его Витя. — Когда злишься, всегда греешься.

Моторист опустил рукоятку, сплюнул за борт и рассмеялся.

— Ну так-то, золотая рыбка! Я теперь на берег пойду, поищу, может, там есть где потише, а вы тут с Алькой друг об дружку согревайтесь. Ветер будто стихает. Руки под жилет суньте, там все же теплее.

Витя пробрался на берег. Оказалось, что под берегом скрыться было негде, весь островок в длину не составлял и пятидесяти шагов, и шлюпка причалила к нему как раз посередине. Витя полез вверх к огоньку. Здесь его мгновенно прохватило до костей острым порывом ветра, и он подумал, что ему только показалось, что ветер стихает, а на самом деле он, пожалуй, стал еще хлеще. Сгибаясь и повертывая к ветру спину, Витя добрался до знака. Звуки судового гудка здесь были такие громкие, что от них закладывало уши, как будто «Арктур» стоял под самым берегом. Витя, прикрываясь рукавицей, невольно посмотрел вниз, в темноту, где шумели и шебуршали льдом волны.