Капитанские повести

Вячеслав Вячеславович сидел не раздеваясь, и стармех критически разглядывал его помятое лицо.

Напоследок стармех не утерпел:

— Тебе нездоровится, что ли, Вячеславыч, что-то ты не того. Сам на себя не похож, да и лезешь в каждую мелочь. Ты уж меня, Вячеславыч, не тревожь. Не тревожь. Уж очень ты нездорово выглядишь. А я свое дело знаю, раз такое дело, и сделано будет, и доложено своевременно. Я вниз пошел. Вроде бы и не пахнет от тебя, Вячеславыч, а сам на себя ты не похож. Пошел я. Вот тебе топор мой и фартук, а я пошел…

Стармех грузно, враскачку, заковылял в машину, а Вячеслав Вячеславович попросил у старшей буфетчицы Глаши стакан чаю покрепче и стал раздеваться.

Он медленно размотал шарф, встряхнул, вешая на крючок, меховую шапку, протер ботинки и почувствовал, что ноги в нейлоновых носках порядком намерзлись, а в каюте стоит жара. Так и есть, дверь в душевую оказалась открытой, оттуда шел горячий влажный воздух: грелка пропускала пар. Опять забыл сказать стармеху, чтобы поджали соединения! Вячеслав Вячеславович захлопнул дверь. Интересно, что же делается в других каютах на этой палубе?

Датчик установки кондиционирования находился в каюте капитана, и установка подогревала, охлаждала и увлажняла воздух в зависимости от его показаний. Значит, при такой жаре у капитана, в остальных помещениях должна быть страшная холодина.

Вячеслав Вячеславович позвонил третьему штурману:

— Как у вас с теплом в каюте?

— С ночи сижу в полушубке.

— Ага, ясно. Немедля скажите вахтенному механику, чтобы прислали кого-нибудь поджать пар у меня в душевом.

Третий понятливо хохотнул. Вячеслав Вячеславович тоже повеселел и стал одно за другим поднимать зажимы на окнах и опускать стекла, чтобы в каюте похолодало. Тогда датчик сработает, и установка подогреет другие каюты, полушубок третьему штурману не понадобится.

В открытых окнах послышались гудки далекого буксира, плеск стылой промазученной воды и звон льдинок у борта. Абрам-Мыс напротив уже светился, бежали по заливу рейсовые катера, завод, у стенки которого стоял «Кустодиев», тоже приступал к делу, во всяком случае, из кузнечного цеха рвались удары пневматического молота и урчали машины у южной проходной. Дел сегодня было невпроворот.

Вячеслав Вячеславович опустился в кресло, положил тяжелую голову на спинку. Он изменил сегодня своей привычке забегать на судно с утра на полчасика, чтобы узнать все происшедшие за день события и не хлопать потом глазами на графике в управлении; он зашел сегодня на целых полтора часа. Почему так? Во-первых, сегодня весь командный состав прибыл еще до первых автобусов, потому что в один день нужно было закончить ремонт, предъявить судно Регистру, пополнить запасы и после полудня выйти в рейс да еще разобраться с экипажем, потому что, как всегда в порту приписки, сменилась почти половина людей; ну, а во-вторых, было еще одно обстоятельство…

Вячеслав Вячеславович замычал, расстегнув под галстуком верхнюю пуговку рубашки, и снова откинулся в кресло. Он закрыл было глаза, но вошла старшая буфетчица Глаша и поставила перед капитаном темный стакан с чаем и блюдце с тремя кусочками сахару.

— Извините, Вячеслав Вячеславович, я не знала, как вам…

Вячеслав Вячеславович вприщур оглядел ее хорошенькое личико с глянцевым, как маникюр, румянцем и всю ее прибранную фигурку, сказал спасибо и махнул рукой. Глаша, как всегда, угадала: в таких случаях лучше всего чай вприкуску.

Вячеслав Вячеславович, наслаждаясь, выпил чаю, прислушался к самому себе, покурил, посмотрел на часы и пошел в спальню бриться. Рассматривая себя в зеркале, он временами недовольно морщился, потом взялся рукой за верх дверцы, уперся лбом в ее ребро и постоял так минуты две-три.

Голова была такой тугой, что Вячеслав Вячеславович не чувствовал острого края дверцы, а в душе, пока он вспоминал, стояли и праздник, и стыдная пустота. С чего началось-то, как завязалось-то?

Он машинально добрился, почистил зубы, сменил рубашку, надел вместо куртки тужурку, подписал несколько заготовленных с вечера документов и все-таки вспомнил, с чего началось…

Началось ни с чего. Вчера тоже дел было невпроворот, потому что позавчера отход был назначен на вчера. Так же как и сегодня, никому не дали выходного, и все старались закончить ремонт и сделать все дела, порожней тарой уже были забиты два трюма, на палубе крепили кое-какой груз для рыболовных траулеров, но потом выяснилось, что ремонт не будет закончен, невзирая на то, что в каждом цехе сидело по толкачу из механиков, а сам Вячеслав Вячеславович несколько раз бегал в заводоуправление и к прорабу. Кроме того, не все инспектора Регистра явились на судно ввиду занятости, и только старший помощник успел все предъявить Регистру, но сгорел на грузовой марке: уже сходя с борта, инспектор обернулся, постоял и гневно сказал старпому:

— Я не принимаю судно. Вы что, не знаете нового положения о грузовой марке? Что у вас тут на борту такое? Вы изучали материалы последней международной конвенции? Вы посмотрите, что у вас на борту изображено!