Капитаны (СИ)

– Умниц! Умница, Бурун! – сквозь слёзы смеётся Катрина. Она продолжает отступать по тракту – конь продолжает пытаться настигнуть её. Алекс тянет трос со своей стороны, Васкес страхует задник повозки, а Натан подхлёстывает запряжённых. И это даёт плоды: фургон, скрипя и переваливаясь, выкатывается, завершая переправу. Тяга верёвок спадает из-за преодолённого расстояния. Бурун ретиво гарцует, упирается мордой в плечо своего лейтенанта и прихватывает зубами зелёный плащ, жуя форменную ткань. Катрина цепляется за узду, обнимая упрямца, и смеётся, не веря свершившемуся чуду.

Васкес успевает перемахнуть берег за мгновение до бушующей волны, что наверняка бы смела и повозку, и лошадей. Солдат огульно смеётся и, в порыве радости, свистит, засунув пальцы в рот. Резкий звук действует отрезвляюще. По крайней мере, Бишоп выныривает из эйфорического дистанцирования, с содроганием понимая, что зря теряет время. Драгоценное и безвозвратное.

– Ноги в руки, пока тракт чист и просматривается! – из леса выныривает Мик. Он резко натягивает поводья, что его конь встаёт на дыбы. И всадник, и лошадь покрыты пятнами крови титана, что шипит под дождём и испаряется ввысь. Закариас выглядит измотанным, но, к счастью, не ранен. Линн и Гергер появляются следом – им повезло меньше, однако они ещё в состоянии держаться в седле.

Натан отвязывает тросы, что использовались для дополнительной буксировки. Катрина слепо вставляет ногу в стремя и ухватывается за переднюю луку. Подцепив верёвку, она сматывает её и выстрадано пихает в сумку. Её всё ещё трясёт от пережитого возбуждения, вылившегося в сущий адреналиновый криз. Стараясь дышать ровнее, она прижимается к загривку Буруна. До штаба осталось всего немного, и Кaта намерена вытерпеть это. Она ещё хочет посмотреть в глаза Леви, услышать его голос, а ещё – сказать, что любит его. Ради такого, Бишоп может стерпеть и холод, и усталость, и боль – многое. Слишком многое…

***

– Доктор Эйр, пожалуйста…

Кaта борется с желанием ухватить полы белого халата и потянуть врача за собой силой, чтобы тот взглянул на прибывших раненых – Эйр Йохан лишь продолжает курсировать от койки к койке, слушая её рассказ вполуха. Вот и сейчас: хирург быстрым движением берётся за жгут, наложенный на бердо рядового, лежащего без сознания, разматывает и проверяет рану, кажется, совершенно не вникая в услышанную информацию. Бишоп вскипает.

– Доктор Эйр… – начинает она снова, но тот перебивает.

– Группа Шадиса разбита – оглянись вокруг, лейтенант. Если вы не привезли что-то экстренное, я не могу бросить уже имеющихся пациентов лазарета и…

– Рана грудной клетки, пузыриться кровью, свистит. Он рвано дышит, но не может надышаться, – выпаливает Кaта, начиная описывать Леви. Когда они открыли повозку, чтобы перенести раненых в лазарет, её сердце сжалось и налилось непередаваемой пинтой боли. Леви выглядел ещё более потерянным для этой жизни, чем тогда, в лагере. Хоть медсёстры позаботились обо всех, у кого было кровотечение или лёгкое ранение, с раной Аккермана разобраться не смогли, послав Бишоп искать врача. – Прошёл уже час, он весь блёклый, почти синий…

Доктор распрямляется и задумчиво вытирает руки о тряпку. На его высокий лоб ложиться складка размышления.

– Лежит на повреждённом боку? – она скоро кивает. – Когда перекладывали и к коже корпуса дотрагивались, был звук, будто по крепкому снегу идёшь?

Катрина сглатывает, чувствуя сухость на языке. Её начинает пугать то, как быстро Эйр сам угадывает недостающие пазлы мозаики клиники.

– Да, как соль в костре… – запинаясь, говорит она. Доктор разворачивается и кликает медбрата, говоря готовить операционную. А затем – подгоняет Бишоп вести его к раненому.

Сейчас Катрина сидит в общем зале, устроенном в заброшенном амбаре. Здесь разведено несколько костерков, чтобы солдаты могли погреться и обсушиться. Дождь за стенами продолжает лить, словно разверзлись хляби небесные, так что практически все разведчики раздеты в той или иной мере. Нагота никого не смущает. Изредка в амбар заходит кто-то из старших офицеров и прикрикивает, напоминая, что лучше просушиться полностью сейчас, чем болеть в пути.

В общий зал Кaту впихивает Мик: капитан чуть ли не силой вытаскивает её из коридора, где Бишоп ждала операционных вестей о Леви. Со словами, что “позовёт как только, так сразу”, Закариас тащит её за локоть в амбар. Только войдя в общий зал, где парило тепло, Катрина вдруг осознаёт, что вся вымокла до последней нитки. От контраста температур тело прошибает мелкая холодная дрожь. Кaта уходит к одному из свободный костерков. От волнения мало смотрит по сторонам, но всё же примечает, что поодаль, у соседних пламенных очагов, сидит полураздетый центральный отряд, а дальше – пятый и шестой.