Капитуляция

— Я не хочу, чтобы ты волновалась обо мне, — тихо сказал он. — Не хочу, чтобы ты спала с пистолетом.

Она замялась.

— Я начала спать с оружием ещё до того, как на тебя напали, Джек. Я всегда осознавала, в каком отдалении стоит этот дом. — Конечно же Эвелин исказила правду. Теперь она спала с пистолетом из-за Леклера и угроз его дружка, проникшего в дом.

— Я уеду завтра, — резко, не допускающим возражений тоном произнес Джек. — А ты отправишься к своему дяде.

— Это звучит как приказ, который ты отдаешь своим морякам.

— Черт побери, — бросил он тихо, но так же резко. — Ну вот, ещё одна независимая мыслительница на мою голову — совсем как Джулианна и Амелия! Но неужели сейчас, хотя бы один-единственный раз, ты не можешь просто выслушать приказ и подчиниться ему?

Эвелин поспешила уклониться от прямого обсуждения этой темы.

— Ты ещё не оправился после нападения. Ты не можешь окончательно выздороветь всего через три дня! И вряд ли сможешь поехать куда-либо уже завтра!

Джек серьезно произнес:

— Теперь ты в опасности — из-за меня.

Эвелин мгновенно встревожилась:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне не стоило брать тебя на свой остров. Не стоило затаскивать в свою постель. У меня слишком много врагов, Эвелин. И ты только посмотри, чем всё обернулось… Ты подслушала мой разговор с Леклером, поставив себя тем самым в ужасное положение. А потом на меня напали мои враги, я приехал сюда — и, вероятно, привлек их в Розелинд.

Ошеломленная, Эвелин буквально подскочила:

— Ты жалеешь о времени, которое мы провели на Лоо-Айленде?

— А разве ты не жалеешь?

— Нет! — вскричала она, чувствуя, как сильнее заколотилось сердце. — Нет, я не жалею!

Он медленно покачал головой:

— Я эгоистичный мерзавец, но не настолько эгоистичный, как может показаться. Я не могу по-прежнему подвергать опасности тебя и твою дочь. Просто не могу.

Эвелин не верила своим ушам. Так Джек с ней прощался? Неужели он действительно собирается завтра уезжать?

— Нельзя сказать, что нам грозит какая-то великая опасность, — начала уверять Эвелин, но вдруг смолкла. Джек ведь был прав, не так ли? В этом единственном вопросе он был прав, и она не могла отрицать это. Да, она находилась в опасности, потому что побывала на его острове, и враги Джека могли последовать за ним в Розелинд.

— Я вижу, ты наконец-то осознала, что я прав.

Эвелин ответила не сразу:

— Ты не в состоянии куда-то ехать уже завтра, ты не можешь.

— Я могу — и поеду, — отрезал Джек.

Если он уедет завтра, то будет испытывать сильные физические страдания, и это наверняка отсрочит процесс его выздоровления. И что потом? Как Эвелин сможет жить спокойно, не зная степени грозящей Джеку опасности? Она будет волноваться каждый божий день!

— Джек! Чего они хотели? Почему они напали на тебя? Пожалуйста, ответь! Я должна знать!

— Это было лишь предостережение, — безрадостно улыбнулся он. — Если бы они хотели меня убить, я был бы сейчас мертв, Эвелин. Они застигли меня врасплох, и я не смог защититься.

Она сжалась от страха.

— Тогда я благодарна, что это было предостережение!

Теперь Джек смотрел на неё очень серьезно.

— А я благодарен, что тебе не навредили. Не знаю, как смог бы жить, если бы тебе пришлось страдать больше, чем ты уже страдаешь, причем по моей вине.

Эвелин напряженно замерла, думая о проникшем в дом злоумышленнике, который угрожал ей.

Так Джек пришел сюда, потому что искренне беспокоится о ней? Несомненно, он вел себя как человек, который действительно тревожился.

И как Эвелин могла рассказать ему о непрошеном госте теперь? Это взволновало бы его ещё больше.

— Раз это было лишь предостережение, почему ты считаешь, что должен спешно срываться отсюда завтра, ведь ты едва можешь ходить?

— Потому что у меня слишком много врагов, — категорично бросил он. — Один из которых может начать меня преследовать. Наше общение подвергает тебя серьезной опасности.

Эвелин почувствовала, как екнуло сердце — со страхом, смятением.

— Твои слова меня тревожат, — помолчав, сказала она. — Мы имеем полное право быть друзьями. Это звучит почти так, словно ты хочешь полностью прекратить наши отношения.

В глазах Джека затеплилось пламя.

— Ведь это был не сон… Ты сказала, что любишь меня, ведь так?

Она остолбенела.

Джек вошел в комнату и медленно направился к Эвелин, остановившись лишь тогда, когда сжал её за плечи.

— Ты станешь отрицать это? — тихо спросил он. Эвелин медленно покачала головой.

— Нет.

Джек притянул её ближе, крепко обняв.

— Я преступник, Эвелин. Я шпион. Эта страна находится в состоянии войны, и эта война завтра не закончится. Я не заслуживаю твоей преданности и уж совершенно точно не заслуживаю твоей любви.

Эвелин протестующе покачала головой. К глазам подступили слезы.

— Мне всё равно, что ты преступник, мне всё равно, что ты шпионил для французов! — воскликнула она. Только вот на самом деле ей было не всё равно, её это безмерно тревожило. И когда Джек ничего не ответил, Эвелин осознала, чего не хватает в этой истории, — он не признался ей в искренней, глубокой привязанности. Тяжело дыша, она облизнула губы. — Ты спрашивал меня, почему я так беспокоюсь о тебе.