Капкан

– Ха, не помнишь, значит, не смотрел, – оживился Старцев, – иначе бы помнил. Там в разделе хроники рейд показывали. Я сначала не вник, а потом глянул – менты руки мужику крутят, а тот кричит: «Посажу всех, сниму погоны! Я – племянник самого Орлова!» – Оказалось – Гриня Сапрыкин, пьян в доску. Сегодня утром ребят встречаю. Всё, Андрюша, плакали наши денежки, теперь Григорий пока от блюстителей порядка откупится, много воды утечёт.

– Почему так безбожно?

– Наоборот, по-божески. Он им после, когда телевизионщики уехали, говорит: «Развяжите руки, не убегу». Сняли с него наручники, а Сапрыкин – в драку, так что всё логично, да ещё за «племянника» придётся отдуваться, если не хочет, чтобы Орлов на него наехал: тоже, нашёлся родственничек.

– Вряд ли станет Алексей Иванович с ним связываться. Простит в честь вступления в должность новоявленного «Отрепьева».

– Значит, так, Андрей, сам понимаешь, что плакали наши денежки. Рукопись можешь пока засунуть подальше или самостоятельно ищи пенсы, не надеясь на Гришу Сапрыкина.

– Не рано ли пасуем?

– Нисколечко, ты сейчас куда путь держишь?

– Да вот к тебе шёл, а теперь, может, в книжный магазин зайду. Не составишь компанию?

В магазине Герман с неудовольствием покопался в книгах:

– Мура вселенская.

– Наши лучше были бы?

– А что, при нынешней-то полиграфии, пожалуй, не хуже, чем у тех, кто из себя небожителей корчит. – И снисходительно пощёлкал пальцем по корешкам поэтических сборников. Ветлицкий только хмыкнул, а про себя решил, что его новый товарищ просто бахвалится.

16

Принимая местный бюджет, депутаты рассорились – нестыковка получалась солидною. Андрей с тоской следил за их спорами по ТВ. «Не утвердят писательскую заявку, – думал он. – Кроме нас ещё художникам и театру надо». Недавно Магда рассказывала, что на приглашённого режиссёра уйму денег потратили, а выручка от спектакля – пшик. Короче, дотации нужны всем, и чего бы Рамзин ни обещал, но в конечном итоге писателям достались крохи.

Когда Ветлицкий заглянул в Союз, то в прихожей, у стола, где сидела Фаинка, сгрудились трое молодых парней. Они с удовольствием заигрывали с хорошенькой секретаршей и, завидев Андрея, недовольно покосились на вошедшего.

– Начальство у себя, проходи! – сказал один из них, высокий, в чёрном пальто. Чувствовалось, что ребята нездешние. Ветлицкий зашёл в кабинет к Мирре. Та сердито спорила с Василием Степановичем, но, видать, спор подходил к концу.

– Сдадим приезжим ваш кабинет, и это моё последнее слово.

– Помилуйте, голубушка, там документация, телефон.

– Не сдадим – всё равно за неуплату обрежут, а так ребята готовы и за связь платить.

Василий Степанович махнул рукой:

– По мне, так всё по ветру пустите! – и вышел из кабинета.

– Обиделся старикан, – кивнула Мирра, – бизнесменам из Красногорска боковушку в аренду сдаём под офис «Рога и копыта», так что придётся слегка потесниться ради общего дела. Посиди, я к ним выйду.

Андрей понимающе кивнул. Думая о своём, он плохо улавливал через полуоткрытую дверь суть разговора, но в конце беседы один из гостей сказал:

– Замок новый врежем, и ключей всем хватит.

– Или к нашему парочку дубликатов изготовим, – уточнила Мирра.

– Можно и так, значит, до понедельника. – И незнакомцы стали прощаться.

– Потихонечку ужимаемся, – вздохнула, возвратившись, глава писательской организации. – Прежде этих апартаментов казалось мало, а теперь комнатушки внаём сдаём. Эх, неплохо бы тебе, Ветлицкий, напечататься самостоятельно. В члены приём по первой книжке устроим, у меня связи в Москве остались. Жаль, что Влад на Союз не вытягивает, а ломать – упрямый, и ещё одно, как сказал бы классик: «А деньги где?» – так что уходим в свободное плаванье.

Разговор с Миррой явно не получался, и прежде чем уйти из Союза, Андрей мучительно соображал: куда податься? В редакцию «Енисея» – не улыбалось: после того как Солодовников объявил его едва ли не персоной нон грата, Ветлицкий стал замечать на себе косые взгляды редакционных сотрудников. Конечно, «стихоплёт» понимал, что пора переходить от простых публикаций к чему-то большему, вот если бы сборник издать…

Бесцельно слоняясь по городу, Андрей постигал, что если он не найдёт возможности достать денег, то так и останется до конца своих дней мальчиком, подающим надежды. Даже Кира к нему, кажется, не вполне серьёзно относится, а ведь поначалу Ветлицкому казалось, что между ними нечто такое… Ему нравилось чувствовать на себе взгляды завистливых свидетелей их беспечной связи, но постепенно пришло понимание, что всё это просто ширма, за которой у обоих ничего нет. Из прежних друзей осталась одна Светлана. Она по-прежнему с завидным упрямством носилась с его стихами, а также разрывалась между дочерью и газетой.

Вспомнив про Куксову, Ветлицкий зашёл на почтамт с намерением поговорить со своим верным оруженосцем по телефону, хотя и Светлана с появлением Штуровой вроде бы стала отбиваться от рук. В редакции подняли трубку, но это был кто-то иной. Андрею не хотелось называть себя, и он вежливо попросил, чтобы пригласили Куксову.