Капкан для крестоносца

После принесения оммажа Генриху, настал черед Ричарда принять оммаж от одиннадцати немецких баронов и прелатов взамен на денежные бенефиции: ежегодные выплаты с доходов английских и нормандских маноров. Он сказал Алиеноре, что устроил союз с целью окружить и отрезать французского короля, а также чтобы вознаградить людей, оказавших ценную помощь в его освобождении. Но королева не осознавала всего значения этой коалиции, пока не увидела, как много выдающихся и влиятельных мужей вошло в лигу, образованную Ричардом против Филиппа. Тут были архиепископы Кельнский и Майнцский, избранный епископ Льежский, герцоги Брабантский и Лимбургский, граф Голландский, маркиз Монферратский, а также яркий образчик циничного (или реалистичного) политика Балдуин, старший сын графа Фландрии и Эно, в прошлом преданный союзник французского монарха. Даже Леопольд Австрийский и дядя Генриха Конрад, граф Рейнского палатината, и его брат герцог Швабский принесли Ричарду оммаж за английские фьефы.

Алиенора внимательно наблюдала за императором. Если Генрих и был обеспокоен количеством своих вассалов и родичей, клявшихся в преданности английскому королю, то вида не подал. Не стоило забывать, что эти клятвы давались при условии salva fidelitate imperatoris — соблюдения верности императору. Для Алиеноры это действо стало свидетельством того, что франко-германский союз, выкованный отцом Генриха Фридрихом Барбароссой безнадежно и окончательно похоронен, и она взирала на то, как ее сын принимает оммаж у своих новых вассалов в приливе материнской гордости – Ричард сумел достичь такого дипломатического успеха, будучи пленником!

Первым шагом Ричарда в качестве свободного человека стало важное поручение, данное Со де Брейлю, одному из своих вассалов. Ему предстояло отправиться в Святую землю и заверить Генриха Шампанского, племянника Ричарда, что король вернется в Утремер и исполнит свой обет, как только отомстит врагам и восстановит мир в своих доменах. В награду за услугу король пожаловал Со де Брейлю земельный надел стоимостью в сорок фунтов.

Вторым делом он вызвал к себе епископа Батского и потребовал, чтобы тот вошел в число затребованных императором дополнительных заложников. Саварик заявил, что почтет это за честь, поскольку ему очень хотелось убедить короля в своей непричастности к вероломному поступку Генриха. А вот с братом епископа Ковентрийского все прошло не так гладко. В отличие от более хитрых спутников, Робер де Нонан не старался держаться в тени. Напротив, он словно привлекал к себе внимание и расхаживал по залу, задевая рыцарей Ричарда. И наконец попался ему самому на глаза.

На зов государя де Нонан явился не сразу, и почтил короля быстрым поклоном, неохотно признавая его ранг. Некоторое время государь молча смотрел на него.

– Ты счастливчик, сэр Роберт, – произнес он наконец ледяным тоном. – Я намерен дать тебе шанс исправиться. Я прощу тебе твое предательство, если ты согласишься стать одним из заложников.

Приближенным Ричарда это не понравилось, они явно не считали такого негодяя достойным милости. Но к их удивлению, Нонан не выказал благодарности за такое снисхождение.

– Я не стану заложником за тебя, – заявил он, с вызовом глядя на Ричарда. – Мой сюзерен – граф Мортенский, и я служу только ему.

Глаза Ричарда сверкнули.

– Как пожелаешь, – сказал король. Потом обернулся и кивнул кузену. – Арестуй этого человека за измену.

– С превеликим удовольствием, монсеньор, – отозвался Андре.

Его рыцари без особой деликатности выволокли Нонана из зала, под хлопки и насмешки людей Ричарда. Лоншан с наслаждением наблюдал за этой сценой, надеясь, что вскоре и епископа Ковентрийского постигнет та же судьба.

* * *

Констанция искала Алиенору с целью сказать, что Генрих не уважил ее просьбу о совместном содержании Отто и Вильгельма. Отто останется при императорском дворе, тогда как Вильгельма включили в число семи заложников Леопольда, которые поедут вместе с австрийским герцогом в Вену. Алиенора была благодарна за предупреждение – теперь можно будет известить Отто, и внуки не будут захвачены врасплох. Ричард подарил Вильгельму своего попугая, к великой радости мальчика, и бабушка надеялась, что диковинная птица послужит малышу утешением, когда его разлучат с братом. Отто принял новость с присущим ему стоицизмом, а Балдуин де Бетюн, которому тоже предстояло ехать с Леопольдом, обещал приглядеть за Вильгельмом. Алиенора злилась на Генриха, но поделать ничего не могла.

Распрощавшись с заложниками и с Констанцией, надолго задержавшейся в зале после ухода мужа, Ричард помедлил в дверях, наслаждаясь моментом – теперь за ним не следовала немецкая стража. Глянув через плечо, он перешел с французского на более безопасный lenga romana:

– У меня такое ощущение, что мы оставляем тут еще одну заложницу.

Посмотрев на Констанцию, Алиенора согласилась с сыном.