Капкан для крестоносца

Все находившиеся в палате, за исключением трех прелатов, немедленно поддержали этот клич. Гнев, который Ричард сдерживал минувшие два дня, теперь выплеснулся лавой ругательств и угроз, таких яростных, что сам воздух в помещении, как казалось, стал жарче. Алиенора наблюдала слишком много вспышек анжуйского темперамента, чтобы впечатлиться этой, и поэтому спокойно дождалась момента, когда ее сын остановится, чтобы перевести дух.

– Я переговорю с королем наедине, – сказала она.

Ричард резко развернулся в ее сторону, отрицательно качая головой, но она рассчитывала, что он не станет возражать ей прилюдно, и оказалась права. Когда присутствующие потянулись к выходу, королева попросила канцлера и двух архиепископов остаться, а также сделала знак Андре, хотя судя по его собственной гневной реакции на особую помощь от него надеяться не приходилось.

– Я не соглашусь на это, какие доводы ты не приводи! – резким тоном, который никогда не позволял себе в разговорах с ней, сказал Ричард как только дверь закрылась. – Стать вассалом этого подлого сучонка? Да скорее лед загорится, а пламя замерзнет!

– Ричард, это не имеет никакого значения…

– Не для меня!

– Ты сделаешь это по принуждению, а церковь не признает законными такие клятвы. Не так ли, господа?

Она обращалась к прелатам, и те подтвердили, что таков канонический закон и заверили Ричарда, что принесенный при таких обстоятельствах оммаж не свяжет его никакими обязательствами.

Король снова покачал головой.

– Ну как вы не понимаете? – с укором спросил он, переводя взгляд с церковников на мать. – Если я соглашусь на это, мои подданные перестанут меня уважать. Да и сам себя я уважать не смогу.

– Ричард, есть одна вещь, которой ты можешь не бояться потерять – это уважение твоих подданных, – нетерпеливо заявила Алиенора. – Стоит тебе попросить, и они пойдут за тобой в ад и обратно.

– Тебе не понять. Женщины никогда этого не поймут.

– Может быть. Но неужели ты готов пожертвовать всем, чтобы защитить свою гордость?

– Тут не в гордости дело. Это вопрос чести.

– Ты не запятнаешь честь, сделав это. Ты совершишь поступок, достойный короля. – Она подошла ближе и посмотрела ему в глаза: – Подумай, что произойдет, если ты отвергнешь требование Генриха. В лучшем случае он продолжит удерживать тебя в плену в расчете выбить из тебя согласие. Но он не только беспринципен, Ричард. Он невменяем. Ни один разумный человек не повел бы себя так бессовестно, не совершал бы свои преступления столь неприкрыто. Он опьянен собственной гордыней, и если ты не дашь ему сохранить лицо, то невозможно даже предположить, что Генрих выкинет.

Не дав Ричарду шанса ответить, Алиенора оглянулась на Адольфа:

– Можешь ли ты с уверенностью утверждать, милорд архиепископ, что Генрих не вздумает отвергнуть решение сейма и передаст моего сына французам?

– Разумеется не могу, госпожа. Я согласен с твоей оценкой императора. Этот человек опасно непредсказуем. Его стремлением выбить из короля Ричарда еще больше денег руководила алчность. Но трудно предположить, на что может он пойти, если не дать ему шанса сохранить лицо.

Алиенора положила ладонь на руку Ричарду.

– Подумай, на что обречешь ты свое королевство и норманнские области, если не сможешь вернуться, чтобы защищать их. Филипп неизбежно поглотит Нормандию. Затем наступит черед Анжу, а быть может даже Пуату. От империи твоего отца вскоре останется одно воспоминание.

Ричард смотрел на нее и молчал. Он никому не рассказывал о том странном сне в Трифельсе, когда слышал во тьме камеры знакомый хрипловатый голос: «Сохрани мою империю. Не позволь труду всей моей жизни развеяться по ветру».

Алиенору ободрило хотя бы то, что сын вроде как внемлет ей.

– Нам обоим известно, что Джон не сможет с успехом противостоять французам. Он не трус, но редко обагряет меч кровью и так и не снискал себе репутации на поле брани. Не исключено, что он вовсе не станет драться за Нормандию, ограничившись островным королевством. А что, как ты думаешь, будет это означать для англичан? Король, который не заслуживает уважения – это король, которому никто не станет подчиняться. Разбойники будут смеяться над Королевским миром, местные феодалы погрязнут в междоусобных войнах, как это было во время правления Стефана. Помнишь, как описывают ту эпоху в хрониках, Ричард? Ее называют временем, «когда Господь и все его святые спали».

Ричард попытался высвободиться, но не мог вырваться из ее хватки, не причинив ей боли.

– Ты требуешь от меня слишком многого, матушка.