Капкан для маньяка

Как Никита и ожидал, ему ответил Станиславыч – многолетний незаменимый помощник Михайлова, не то секретарь, не то духовник, не то денщик, – старый, горбатый, с памятью компьютера и нюхом ищейки. Станиславыч, кажется, никогда не спал и почти ничего не ел. Он постоянно был на страже интересов хозяина. Он не спросил, кто звонит, – всех, кого стоило знать, он узнавал по голосу. Он не спросил Никиту и о цели звонка: если уж человек воспользовался посреди ночи специальной линией, следовательно, причина серьезная. Он знал, что никто, а уж Никита Шувалов и подавно, не станет беспокоить Хозяина попусту. Станиславыч просто сказал:

– Сейчас разбужу.

Если голос Станиславыча был таким же сухим и деловитым, как в разгар рабочего дня, то Аркадий Ильич толком не проснулся, голос его был сонным и недовольным.

– Ну, что у тебя?

– Аркадий Ильич, срочно надо поговорить. Дело не терпит.

– Ладно. Спускайся, машина за тобой будет через пять минут.

Действительно, не успел Никита выйти из подъезда, как к нему уже подрулила неприметная темная иномарка. Как она успела так быстро доехать, Никита себе не представлял. Возможно, у Михайлова была целая сеть подвижных групп и он просто прислал ближайшую? Как бы там ни было, дверца машины распахнулась, и молчаливый молодой водитель за полчаса по пустому ночному шоссе домчал его до дачи в Юкках.

Эту дачу, скорее всего, можно было бы назвать крепостью: высоченный бетонный забор с колючей проволокой по верху, телекамеры на каждом углу и даже вышка с часовым… Никита с сомнением разглядел на вышке что-то вроде пулемета.

Ворота распахнулись, машину тщательно проверили – хоть и своя, но могли по пути что-нибудь подложить – и Никиту высадили у входа в главное здание (кроме этого здания, за забором были еще и домик для охраны, который в любом другом месте сошел бы за роскошный коттедж, и отдельное низкое строение со спортзалом и баней, и еще какие-то хозяйственные постройки).

При входе Никиту снова обыскали, и тогда уж он попал в лапы к Васеньке.

Васенька – такой же человек-легенда, как Станиславыч, – был постоянным, незаменимым и непревзойденным телохранителем Михайлова. Он обитал в холле, который по-простецки именовал предбанником. Там, в укрытом от посторонних глаз уголочке, он и спал, если, конечно, он когда-нибудь спал, потому что никто из михайловского окружения спящим его никогда не видел. Там он и ел, смотрел одним глазом телевизор – исключительно передачи про животных, для него даже подключили специальную спутниковую программу. Но что бы он ни делал – ел, спал или смотрел телевизор, – он делал это одним глазом, точнее, вполглаза, при этом двести процентов его внимания были всегда направлены на окружающий мир и искали в нем угрозу. Мимо Васеньки не смогла бы и муха пролететь.

Старый матерый уголовник, он казался постороннему человеку неуклюжим, полусонным, неповоротливым, но тот, кто хоть раз видел Васеньку в деле, запомнил это навсегда. При любом намеке на угрозу Васенька распрямлялся, как туго сжатая пружина, и плохо приходилось тому, кто оказывался у него на пути. Люди рассказывали, как Васенька в свое время, вооруженный одним лишь финским ножом, уложил четверых профессиональных убийц, подосланных к Михайлову тамбовскими.

Васенька Никиту Шувалова хорошо знал, но тем не менее, когда Никита вошел в предбанник, старый бандит нарочно не спеша проковылял к нему из своего уголочка, всячески изображая старческую немощь, и старательно обшарил его – уже в третий раз за последнее время. Никита, зная, что такой ритуал неизбежен, стоял не шелохнувшись. Васенька закончил обыск и слегка шлепнул Никиту по спине:

– Иди, паря.

И Никита Шувалов, вице-губернатор второй столицы, а назавтра, возможно, и вице-премьер, трижды обысканный, претерпевший ряд мелких унижений был наконец допущен к Хозяину. Он вошел в кабинет, как всегда робея, как школьник перед экзаменатором. Ему действительно казалось, что перед Аркадием Ильичом он всегда сдает экзамен. Экзамен на нужность. Пока он нужен этому человеку, он будет процветать, он будет получать деньги на нужды своей политической борьбы, на подкуп необходимых людей, на оплату нужных статей в газетах и нужных телепередач, да просто на жизнь, на Ольгины капризы и тряпки. Пока он нужен этому человеку, он будет жить. А когда Аркадий Ильич сочтет его больше не нужным – об этом Никита не хотел даже и думать.

Он вошел в кабинет.