Капкан для принцессы

Лола прислушалась к себе. Никаких загадочных магнетических влияний, никакого стремления немедленно увидеть Антона, пасть к его ногам, очутиться в его объятиях она не испытывала. Никакие щупальца спрута не тянули ее на другой конец города. Никакой обжигающий холод, никакой леденящий жар не беспокоили ее многострадальный организм. Она была свободна! Совершенно свободна!

На всякий случай Лола еще раз посмотрела на фотографию Антона, проверяя, не пробудится ли прежнее чувство при виде его светлого образа, но ничего похожего на былое помешательство с ней не происходило. Ну подумаешь — фотография толстого противного типа с блекло-голубыми глазами и наглой самоуверенной ухмылкой!

Ну Аделаида, ну молодец, просто чудо сотворила, хоть и с похмелья!

Движимая чувством благодарности, а еще в большей степени неловкостью за дурные мысли о знахарке, Лола взбежала обратно на четвертый этаж. Остановившись перед той же дверью, что и первый раз, она нажала на кнопку звонка.

На этот раз звонок прозвучал совсем по-другому — звонко, певуче и мелодично.

Не успела Лола удивиться, как дверь перед ней распахнулась. На пороге стояла приветливая девушка в строгом деловом костюме.

— А где… — начала Лола, но тут же осеклась: вместо захламленной полутемной, не знавшей ремонта прихожей перед ней был нарядный офисный холл, отделанный по евростандарту, залитый ярким светом, льющимся из встроенных в подвесной потолок светильников. — Я, наверное, ошиблась этажом, — растерянно проговорила Лола.

— Вы не к мадам Аделаиде? — вежливо осведомилась девушка.

— К ней, — Лола нервно сглотнула, — но здесь…

— Пойдемте, я вас провожу! — Девушка повернулась и подвела Лолу к двери кабинета.

Дверь сама собой распахнулась, издав мелодичный звон. В кабинете царил загадочный полумрак, рассеиваемый фиолетовым светильником в форме хрустальной совиной головы и светящимся магическим кристаллом, покоящимся на столе черного дерева.

За столом величественно восседала стройная брюнетка средних лет в лиловом бархатном платье и в такой же бархатной чалме на голове. Ухоженная рука брюнетки с длинными темно-фиолетовыми ногтями торжественно возлежала на толстой черной книге с золотыми китайскими иероглифами на обложке.

— Вы пришли ко мне со своими насущными проблемами, — произнесла дама глубоким певучим голосом, — не смущайтесь, поделитесь со мной самым сокровенным! Нет, постойте! — Дама закатила глаза, прижала руку к груди и простонала:

— Можете ничего не говорить, я сердцем чувствую вашу проблему.

Вас оставил любимый, правда?

— Не правда, — резко оборвала ее Лола; в голосе и поведении дамы в чалме она явственно почувствовала фальшь и актерскую игру. — А где Аделаида?

— То есть как? — обиженно проговорила дама, прерванная в самый волнующий момент своего трагического монолога. — Это я Аделаида! Ведь вы пришли по объявлению?

— Да, но здесь была такая.., помятая женщина.., с похмелья.., и кабинет был совсем другой…

— Девушка! — хозяйка кабинета побагровела от возмущения. — Что вы такое говорите! Что вы себе позволяете! Это хулиганство! Кто это здесь с похмелья? Да я сейчас охрану вызову!

— Не надо охрану, — поспешно ответила Лола, развернулась и пулей вылетела из кабинета. Ей показалось, что фиолетовая сова-светильник зловеще ухнула вслед.

Выскочив на лестницу, Лола еще раз посмотрела на дверь квартиры. Дверь была та же самая, и номер на ней тот же самый — тринадцатый. Пожав плечами, ничего не понимая, Лола спустилась по лестнице.

Перед выходом из подъезда она увидела аккуратные ряды почтовых ящиков.

Новенькие, свежеокрашенные, они сверкали первозданной чистотой на фоне грязной, покрытой неприличными рисунками и надписями стены. И только ящик номер тринадцать был старый, криво висящий, с облезлой краской. Он никак не вязался с офисом, отделанным по евростандарту — гораздо больше подходил полутемной захламленной квартире и нетрезвой знахарке в цветастом халате.

Повинуясь внезапному порыву, Лола опустила в этот ящик стодолларовую купюру — она почему-то не сомневалась, что эти деньги попадут по назначению.

* * *

Антон открыл на звонок и махнул Лоле рукой — заходи.

Она смотрела на него с изумлением.

Толстый, неопрятный, в длинных полосатых трусах, он лениво брел по коридору и не вызывал в ней ничего, кроме отвращения. Как она могла думать об этом жирном, отвратительном борове с волнением?

Как могла нестись к нему через весь город, словно влюбленная кошка? Как она вообще могла без омерзения прикасаться к этому дряблому, сальному телу?

Лолу передернуло.

Словно почувствовав ее взгляд, Антон повернулся и с ленивой хрипотцой в голосе проговорил:

— Ты чего сегодня какая-то не такая?

— Не важно, — огрызнулась Лола и, не давая ему развить эту тему, спросила:

— Ларка твоя, которую ты по любому поводу вспоминаешь, она где работала?

— Ну вот, опять, — Антон осклабился, как ленивый, толстый, неопрятный сенбернар. — Ревнуешь, пупсик? Да я ее уже месяца полтора не видел! Ну до чего же вы все ревнивые!