Капкан для призрака

С высоты седла он видел то, что не мог еще видеть сын: раздвигая высокую траву, в их сторону прыжками мчалась львица. А оружие у обоих было разряжено. Мгновенно юноша вскочил в седло позади отца, и они поскакали прочь от убитого зверя. Через минуту до них донесся горестный вой львицы – донесся издалека. Герхард остановил коня, оглянулся: львица и не думала гнаться за ними. Она, рыча, ходила вокруг лежащего льва, время от времени опускала к его голове свою голову, ложилась рядом, снова вскакивала и ходила. Охотники смотрели долго, потом Гендрик сказал:

– Отец, это первый лев, убитый нами! Неужели мы не возьмем его шкуру?

Голос у парня дрожал от разочарования. Видя, что отец задумался, он горячо воскликнул:

– Давай вернемся и убьем львицу!

…Фон Кассель замолчал, оглядев своих слушателей, потом улыбнулся:

– Если кто-то хочет посмотреть, Труди покажет шкуру львицы, мы привезли ее с собой. А шкуру льва взял себе Гендрик.

– Смелый парень ваш сын, – произнес Ермошин с уважением.

– У меня и дочь отважна, как амазонка, – ответил фон Кассель, а Труди тихонько засмеялась. – Ей было десять лет, когда она сцепилась с гиеной и победила!

По тому, как переглянулись Труди и Эрих, Викентий Павлович понял, что Эрих эту историю уже знает. Но остальным было очень интересно, и отцу Труди пришлось рассказать и эту историю. У Труди была маленькая газель – совершенно ручная, ходившая повсюду за девочкой. Отец и брат подстрелили на охоте ее родителей, не заметив в высокой траве детеныша. Девочка выкормила красивого скакунка, газель была ее любимицей. Как раз в то время они оставили одно свое временное жилище и переезжали в поисках другого. На ночь все улеглись спать в фургоне, стадо загнали во временный крааль, двое оставшихся у них и кочевавших с ними слуг-готтентотов несли по очереди стражу у костра. Маленькую газель привязали к колесу фургона, но среди ночи Труди проснулась: ей почудился писк газели. Родители и брат спокойно спали, и она тихонько откинула полог и спрыгнула на землю. И в тот же миг газель испустила громкий испуганный крик, раздался противный лай, переходящий в вой. Девочка увидела в темноте, как какой-то зверь схватил ее газель и поволок в сторону. Веревка была порвана или перегрызена, но Труди, недолго думая, успела ухватить за самый ее кончик. Она уже узнала отвратительного зверя, потому что не раз видела гиен. Они были трусливы, но очень жадны. Обычно людей избегали, даже когда бродили стаями, но эту одинокую гиену, наверное, очень манил запах и голос малышки газели…

Вой, писк и крик девочки, конечно же, разбудили всех. Мать, отец и брат выскочили из фургона, бежали от костра слуги, а гиена, перепуганная, но невероятно жадная, не выпускала из сжатых челюстей ногу газели и пыталась утащить ее. Однако с другой стороны, перехватив тельце своей любимицы, ее держала Труди. И не просто держала: одной рукой она ухватила с земли какую-то ветку и колотила по гиене… Весь этот кавардак продолжался не более пяти минут. Когда подоспели отец и брат с ружьями, гиена уже удирала со всех ног в степь, а Труди сидела на траве, обнимая газель, и плакала – не от пережитого страха, а от жалости к своей любимице. Она боялась, что зверек умрет, но газель, хоть и была искусана, выжила, только осталась хромой…

Люся не выдержала и захлопала в ладоши. Эльза спросила:

– А где теперь твоя газель?

– Она осталась там… дома. Гендрик обещал, что будет заботиться о ней.

– Однако, фон Кассель, как я понимаю, вы все-таки вернулись в свой город? – спросил Петрусенко.

Тот кивнул, но ответить не успел. Рядом с верандой внезапно появился Виктоˆр Замятин. Эрих и Труди встали с крыльца, пропуская его, и он медленно поднялся на веранду. Вид у него был такой странный, что все внезапно замолчали. Викентий Павлович успел подумать: «Похоже, у парня опять приступ…»

Замятин обвел всех взглядом. Глаза у него были не просто испуганные, а какие-то затравленные.

– Я боюсь его!

Буквально все вздрогнули от этих неожиданных слов. А еще от самого голоса: почти шепота, в котором прорывались истерические всхлипы. На несколько мгновений все растерялись, а Замятин, переводя расширенные зрачки с одного человека на другого, быстро-быстро добавил:

– Этот Лапидаров! Он страшный! Я узнал его, и он меня тоже узнал! Но он меня не тронет, нет! Я закроюсь в комнате, и он не войдет!

Все это Замятин произнес по-русски, и вдруг стремглав бросился прочь, мгновенно скрывшись в сумерках сада.

– Что он сказал? – удивленно спросил фон Кассель.

– Он боится Лапидарова, – перевел Петрусенко. – Похоже, они были знакомы раньше, до Баден-Бадена… Или просто встречались.

– Викентий, он ведь по-настоящему напуган! – воскликнула Люся встревоженно. – Может быть, ему и правда угрожает опасность?

Сергей Ермошин успокаивающе погладил по руке Эльзу.

– Мне этот Лапидаров не нравится, – сказал он со смешком. – Но что-то не верится в его кровожадность. Ведь этот парень – Виктоˆр, – немного не в себе?