Капкан для призрака

Келецкий вытер со лба испарину. Он еще тяжело дышал, но уже взял себя в руки, успокаивался. Пугать Лапидарова не стоит, еще полезет на рожон… Надо попробовать поговорить еще раз, убедить, что ли… Виктоˆр криво усмехнулся, вспомнив Витеньку Замятина. За все прошедшее время он ни разу не пожалел этого парня: необходимость есть необходимость! Он и Лапидарова приказал бы убить без колебания, но подлец нужен ему. И в самом деле: Лапидаров невероятно ловко манипулировал агентурной сетью. Впрочем, Келецкий не был бы настоящим руководителем, если бы и сам не знал всех своих агентов и каналы связи. Они его, конечно же, не знали, но он – другое дело. Так что при необходимости можно обойтись и без Лапидарова. Но – Келецкий откровенно признавался – это трудно. Агенты привыкли к Лапидарову, доверяют ему. Могут, коль произойдут перемены, переполошиться, исчезнуть… Да и раскрывать инкогнито перед столькими людьми очень опасно…

Как хотелось Виктоˆру махнуть на все рукой, успокоить себя: «Да сколько нам здесь осталось еще быть – месяца полтора! Курортники разъедутся, и мы уедем. Ничего за это время не случится! Бог с ним, с Лапидаровым, пусть обдирает Лютцев…» Но он не мог позволить себе такой беспечности. И потом, грызло его подозрение, что от Лапидарова можно ждать и других сюрпризов… Келецкий решил предпринять контрмеры – обезопасить себя. А вдруг «Замятину» придется срочно исчезнуть? Не уедет же он, в самом деле, из города, не бросит своих подельщиков там, в замке! Нет, он придумал кое-что другое: остроумный, артистичный ход!

По его поручению Савелий нашел в городе еще одну квартиру. О, это было не просто! Да, многие гости уже покидали Баден-Баден – самое многолюдное курортное время миновало, – но приезжали другие отдыхающие, хотя и не таким наплывом, как в разгар сезона. Но Савелий постарался: самым наглым образом перекупил только-только освободившуюся квартиру у семьи, которая ждала этого, три дня живя в переполненном гостином дворе… Келецкий явился к хозяевам квартиры сначала в одном обличье, рассказал заранее сочиненную историю, а через день «приехал» уже совсем в другом образе… Его самого забавляла эта выдумка, он получал истинное удовольствие от своих мистифицированных преображений!

Но с Лапидаровым он и в самом деле еще дважды разговаривал: пытался доказать тому очевидные вещи. Добился совершенно обратного: Мирон решил, что он незаменим, а значит – неуязвим. К тому же, судя по всему, Лютцы его по-настоящему боялись, готовы были уступать во всем. И это тоже придавало Лапидарову наглой уверенности. Келецкий почуял: Лапидаров собирается выйти из дела! Но, хорошо зная своего помощника, Виктоˆр ни минуты не сомневался: просто так Мирон не уйдет! Он ненасытен, а шантаж для него – привычное дело… И все-таки Келецкий недоумевал: Лапидаров человек не глупый, неужели думает, что ему позволят выйти из игры? Да еще и отступного дадут? Впрочем, Лапидаров ведь не знает, что существовал такой – Витенька Замятин, не знает, что с ним случилось… Лапидаров не знает настоящего Келецкого – только приятного, оборотистого, компанейского человека, которого он, может быть, и опасается, но не боится. А напрасно! Ведь говорил же он ему когда-то, в самом начале: «Выйти из дела можно только на тот свет!» Забыл, забыл Мирон! А может, с самого начала не принял всерьез…

Нет, не сбылись надежды Виктоˆра: события завертелись стремительно. В пансионате они старались поменьше общаться, словно недолюбливали друг друга. Поэтому однажды, на вечернем променаде в городском сквере Лапидаров подсел к нему на скамью, попросил угостить папироской и под звуки духового оркестра заявил:

– Как человек благородный, я тебя заранее предупреждаю: работаю, только пока мы здесь! Когда вы отвалите, я не поеду. Так что ищи мне замену – время есть…

Келецкий смотрел на него – самодовольного, нога на ногу… Медленно расправила щупальца и поползла к сердцу ярость, ощущаемая им как живое существо… Но он заставил ее замереть, спросил спокойно и даже как будто доброжелательно:

– Значит, все-таки хочешь домовладельцем стать?

Лапидаров обрадовался такому неожиданно дружескому тону. Ожидал-то он совсем другого, и как ни хорохорился, а все же побаивался Келецкого. Потому заговорил горячо, откровенно:

– Ты же умный человек, Виктоˆр! Ну скажи, ты бы упустил такой случай? Никто бы не упустил! Когда фартит – надо хватать двумя руками! И зубами!

– Когда фартит – никто в сторону не уходит! – Келецкий покривил в усмешке губы. – Твой самый крупный фарт был в том, что ты меня встретил и в мое дело попал!

– Верно, верно, – закивал Лапидаров и захихикал. – Мы хорошо заработали. И заметь – я рисковал в десять раз больше тебя! Ты – в стороне, тебя никто не знает, а я – вот он! Стоит кого-нибудь из наших гонцов замести, и сразу наводка на Лапидарова. Можно сказать – принимал огонь на себя!

Но тут Лапидаров стал серьезным, близко наклонился к лицу Виктоˆра, так, что тому пришлось отстраниться.

– Я все время боялся, все время ждал: вот сейчас за мной придут!