Капкан для призрака

Именно в этот момент Келецкий перестал сдерживать себя. Ярость вырвалась из-под контроля, от невыносимой злости и унижения в голове вспыхнула боль, лицо Лапидарова расплылось в его глазах… В тот самый момент, когда непрошеный гость уселся в вольной позе, Келецкий схватил с подвесной полки, оказавшейся прямо у него под рукой, статуэтку рыцаря и опустил ее на затылок Лапидарова. Ударил со всего размаху – один, второй, третий раз! Он просто не мог остановиться и продолжал бы, наверное, бить, но тяжелое тело Лапидарова кулем свалилось на пол. Келецкий смотрел на него несколько минут, почти ничего не осознавая, тяжело дыша. Потом закрыл глаза, сжал зубы, заставляя себя успокоиться. И наконец внимательно огляделся вокруг.

Лапидаров был мертв – сомнений в этом не оставалось. На полу – много крови, брызги есть на скатерти, покрывале. Келецкий увидел, что все еще держит в руках окровавленную статуэтку. Ее вид что-то напомнил ему… Да, да, Лапидаров рассказывал историю про убийство в тюрьме – тоже статуэткой. Роковое совпадение: там Лапидаров за этим наблюдал, а теперь сам подставил голову под статуэтку. Именно подставил! Келецкий, уже совершенно успокоившись, усмехнулся: шантаж – дело опасное, можно нарваться!

Он не стал упрекать себя за то, что не сдержался, нарушил свои планы. Какой толк в бесполезных сожалениях? Дело сделано, нужно быстро придумывать другой план. Ведь крови так много, что ее следов не скроешь. Есть убитый, и это будет для всех очевидно. Исходить надо из этого… И сразу же его осенила мысль: теперь ему в любом случае придется исчезнуть, так пусть же он исчезнет не как убийца, а как жертва!

Келецкий быстро привел себя в порядок: умылся, вымыл руки, переоделся, поскольку на брюки попала кровь. Заперев двери комнаты на ключ, он отыскал Савелия. Тот помогал после ужина убирать в столовой. Не показываясь никому на глаза, Виктоˆр дождался, когда Савелий вышел на веранду вынести мусор, отозвал его к кустам. Быстро рассказал о том, что произошло, дал ключ от комнаты.

– Ты еще минут десять покрутись тут, потом уйди. Запрись, откроешь только на мой условный стук. Пока там ничего не трогай, вместе решим, что делать.

Сам он потихоньку пошел по аллее сада в сторону коттеджа. На первом этапе для выполнения нового плана ему нужны были зрители. И он услышал голоса на веранде, где жил с женой и дочкой аптекарь из Малороссии. «Приятный, но примитивный человек, – мимоходом подумал Келецкий. – Облапошить его легко, все принимает на веру».

Незаметно, со стороны, он посмотрел на веранду и обрадовался: там было полно народу. Столько свидетелей – это настоящая удача! Теперь нужно как следует разыграть страх, может бать, даже ужас. Картинка должна выглядеть так: беззащитный слабоумный молодой человек боится «страшного Лапидарова». Он узнал в нем кого-то – скорее всего, преступника: аптекарь, и Эрих, и этот, из Южной Африки, должны вспомнить и его прежние испуганные взгляды, и подобные слова. Но теперь все должно быть гораздо сильнее: настоящий животный страх, паника. Ведь завтра, когда обнаружится исчезновение и Замятина, и Лапидарова, эта сцена разыгранного страха должна для всех стать как бы ключом к единственному выводу: Лапидаров пришел в комнату узнавшего его Замятина, убил молодого человека и, спасаясь, скрылся…

Келецкий, несмотря на всю серьезность положения, улыбнулся: какой же он молодец, что подготовил себе возможность вот такого исчезновения – новое жилье, новое обличье! Сейчас он гениально сыграет свою роль – это он умеет! И он вышел на аллею, медленно пошел в сторону веранды: лицо его бледнело, глаза расширялись, наполнялись страхом. Вот он стал на ступеньку, и мальчишка с девчонкой, сидевшие там, встали, пропуская его. Сидевшие на веранде люди замолчали, все повернулись к нему, к Замятину. И он, медленно обводя всех взглядом затравленных глаз, сказал тихо, почти прошептал:

– Я боюсь его!

Да, впечатление, конечно, он произвел незабываемое! Когда Виктоˆр бежал «в панике» через сад, он мысленно аплодировал себе. Проскользнул, никем не замеченный, в левое крыло здания, быстро постучал в дверь своей комнаты условным стуком. Савелий тотчас же открыл ему. Этот здоровый мужик, уже замаранный в убийстве, заметно нервничал, но тут же успокоился, увидев Келецкого: его вера в «хозяина» была безграничной. Виктоˆр не стал объяснять ему, что произошло, да тот и не спрашивал.

– Упакуй его во что-нибудь, – приказал Келецкий. – Вон хоть с постели возьми – одеяло, покрывало… Но сначала поищи у него в карманах ключ!

Савелий быстро отыскал в кармане брюк Лапидарова ключ от комнаты. Потом, стащив на пол все, что было на кровати, сноровисто закатал тело, словно тюк. Келецкий не помогал ему: стоял у двери, прислушиваясь. Он понимал, что после его «сценического выхода» на веранде соседи станут волноваться, могут пойти искать Замятина. Так и случилось: вскоре в коридоре раздались шаги, голоса. «Эрих и Труди» – узнал он и дал знак Савелию замереть. Парень и девушка несколько раз постучали в дверь, потом ушли. Переждав немного, Келецкий сказал: