Капкан для провинциалки

Через минуту-две я почувствовала себя вполне прилично и вышла из туалета. Боже мой… Все трое парней боролись с Розалиндой! Двое пытались выкрутить ей руки, а третий зажимал рот!

– Люди, на помощь! – громко закричала я на хинди и огрела ближайшего мерзавца сумочкой по голове. Он охнул и согнулся, тут же получив добавку по спине. Я разозлилась: если они и вправду мазохисты, сейчас получат море удовольствия…

Я вдруг вспомнила, чему меня учил Али, и бросилась на всех троих сразу, нанося удары коленями, локтями и сумочкой. Воодушевлённая подмогой, Розалинда отшвырнула в проход Чуна и тоже закричала, призывая на помощь. Впрочем, через пять секунд в помощи нуждались скорее наши противники: один валялся на полу, а двое других мчались вдоль прохода прочь от нас. Я неожиданно для себя рассмеялась: вот так герои! Розалинда улыбнулась:

– Анна, я так рада! Наше маленькое приключение вернуло тебя в форму?

Я вдруг поняла, что она права. Более того – мне захотелось есть!

– Розалинда, пойдём в вагон-ресторан! Мне ужасно хочется перекусить!

Через полчаса мы поужинали – не то чтобы плотно, но достаточно, чтобы не чувствовать себя голодными – и, довольные, вернулись на свои места. Вагон радостно постукивал по рельсам, за окном мелькали деревья – правильнее сказать, лес. Это и есть знаменитые индийские джунгли?

– Как ты его огрела сумочкой! – восхищённо покачала головой моя подруга.

– Ну да, а там мои браслеты! – напомнила я и подумала: вот и польза от этого неудобства.

Больше к нам никто не приставал. Мы приоткрыли окно, и воздух снаружи быстро изгнал духоту. Солнце приближалось к горизонту, перекрашивая небо из синего цвета в сочетание чёрного с красновато-оранжевым. Мы с Розалиндой разговаривали о каких-то безобидных пустяках. Я рассказывала о своей жизни в Смоленске и Москве, а она – про Лондон.

Внезапно мне показалось, что пахнет чем-то вроде нефти. Омерзительный запах! Неужели меня сейчас снова стошнит? А тут ещё и поезд замедляет ход…

Прежде чем я успеваю испугаться, что-то меняется вокруг – я не сразу понимаю это. Снаружи внезапно вырастает с рёвом стена огня, и всполох влетает к нам через раскрытое окно. Где-то невдалеке что-то громко хлопает… или взрывается. Мы кричим и бросаемся на пол, прикрывая одна другую. Меня обдаёт жаром – мелькает мысль: сейчас сваримся заживо. Из прохода доносятся крики – женские и детские. И тотчас невидимая сила встряхивает вагон, будто желая выбросить нас из него. Я визжу, силясь не потерять рассудок от страха. Внезапно пол под нами вздрагивает и поднимается, отбрасывает нас обеих на стенку, которая почему-то с грохотом железа и звоном стекла убегает вниз. Я хватаюсь левой рукой за ножку кресла, в котором только что сидела, а правой – за локоть Розалинды. Она крепко вцепляется в скамейку, словно обнимает её, и теперь держит меня. Всё вокруг переворачивается, швыряет нас из стороны в сторону, а снаружи ревёт огонь, рвущийся к нам. Но вот всё останавливается – застывает в покое. Мы больше никуда не падаем. И огонь снаружи понемногу унимается. Я вдруг понимаю, что в состоянии хоть как-то думать. Одна из стен под нами, другая – вместо потолка, а бывший пол спереди. Окно, которое мы открыли час назад, теперь над нашими головами.

– Розалинда, что это?

Вопрос глупый – разумеется, поезд сошёл с рельс. Но почему? И откуда взялся огонь?

– Не знаю, Анна, – хрипит моя подруга, её зубы стучат. Внезапно опять что-то: меняется: из прохода тянет горелым. Пожар?!

– Анна, надо выбираться отсюда поскорее!

– Да! Давай!

Легко сказать, а как сделать? Идти, вернее, ползти по проходу, по бывшей стенке к дверям? Но там может быть огонь, да и где уверенность, что дверь не заклинило? Остаётся окно. То, которое над нами. Огонь через него больше не рвётся? Как бы теперь выбраться?…

– Анна, держись, я сейчас!

Розалинда вдруг сбрасывает туфли и, словно кошка, начинает карабкаться вдоль по скамейке. Прежде чем я понимаю её план, она уже оказывается у окна. Расстёгивает свой поясок, надевает его на оконную рукоятку и затягивает. Конец пояска повисает прямо надо мной. Розалинда нагибается и протягивает мне руку:

– Ну, давай!

Я вдруг обнаруживаю, что стою на бывшей стенке – противоположной той, через которую нам теперь предстоит выбраться. Стенка сильно наклонена, но упираться в неё можно. Первым делом я разуваюсь и передаю Розалинде её туфли, мои, а также обе наши сумочки. Затем, вдохновляясь поддержкой, хватаюсь за её руку и поясок и подтягиваюсь. Школа танцев хорошо меня натренировала – я оказываюсь у окна раньше, чем Розалинда подхватывает меня подмышки.

– Быстрее наружу!

– Да!

Не проходит и минуты, как мы усаживаемся на наружной стороне вагона, переводим дух и осматриваемся. Ветер обдувает наши лица, но не радует – внизу свирепствует пламя, грозящее скоро добраться до нас, отовсюду несётся запах горелого. Солнце уже почти зашло. Из вагона доносятся крики и детский плач. Мы переглядываемся:

– Там дети! Давай попробуем вытащить!