Капкан из серебра с эмалью

Стас услышал, как неподалеку зашуршали тихие шаги, но, куда направился убийца, понять не смог. Едва подошвы Фермера ступили на ковровое покрытие, ворс поглотил малейший звук.

Гущин, опираясь о холодильник, приподнялся. Выставил голову над столешницей. Он находился в самом темном углу «зимнего» этажа, откуда совсем недавно наблюдал за ним Зарецкий, но сейчас мрак действовал на стороне следователя и позволял хоть что-то различать. Несколько прямоугольных лунных пятен перечеркнули путь к лестнице в столовую-гостиную, но их можно обойти… если бы обе ноги Гущина не отзывались болью при каждом шаге! Стас понимал, что стал легкой мишенью, но он бы с радостью принял на себя оставшиеся пули, если бы знал, что спасет этим Янину и Марину.

Майор, превратившись в слух, направился к лестнице. В огромном доме было совершенно тихо, сердце Гущина стучало громче, чем шаркали его босые ноги. Стас брел вперед. Телефона у него не было – его еще в бильярдной забрал Виталий Дмитриевич, но мобильники есть у женщин. Если добраться до них, потом выйти на веранду и подать оттуда сигнал SOS морзянкой, свои придут на помощь. Спецназ с собаками управится.

У Фермера, правда, остаются два патрона, а человек, стоящий на освещенном луной балконе, будет как на ладони… Но если принять на себя две пули и дать возможность женщинам закрыться на веранде и посигналить…

Девчонок двое, говорил себе майор, а Фермер ранен. У Мыльниковой кий, если она треснет им по лицу Зарецкого, тот от болевого шока вообще в обморок свалится…

Стас почти не лукавил, выстраивая варианты. При подобных обстоятельствах у каждого нормального мужика наступает момент, когда собственная жизнь теряет значение. Сейчас следователь думал лишь о том, как спасти двух женщин, а чем за это платить… какая к дьяволу разница? Главное, чтобы боеприпасов у Константина больше не осталось.

Майор дошаркал до перил. И, хватаясь за них обеими руками, быстро потащил себя наверх. Брючины намокли кровью, правая половина рубашки промокла вдрызг, впитывая все, что вытекало из раны на плече. «Наверное, собак я здорово заинтересую, – подумал Гущин. – Пока я их отвлекаю на себя, девчонки до калитки доберутся?»

Возможно. Но Стас не знал, отпер ли он ворота, когда разблокировал внутренние двери дома, и его жертвенность могла стать бесполезной.

Да и Янина… Жена обязательно ринется на помощь, Стас хорошо ее изучил – Янина из породы декабристок, за мужем хоть в ссылку, хоть с собаками сражаться.

Гущин выбрался в гостиную, посмотрел вперед. Напротив него, на нижней ступени лестницы, ведущей в мансарду, белел смутный женский силуэт. И Янина, и Марина пришли сюда в светлых платьях, но свою любимую майор узнал бы из тысячи похожих в самой кромешной темноте. У лестницы к мансарде стояла старший лейтенант. Ее светлый силуэт перечеркивала тонкая полоса бильярдного кия.

– Марина, это я! – свистящим шепотом определился Гущин.

Мыльникова побежала через зал, а на ее месте тут же показалась фигурка Янины.

– Я тебе приказывал не спускаться! – засипел жене майор. – А ну-ка наверх! Живо!

Но Янина не послушалась. Через стеклянную стену столовой на Стаса падал лунный свет, то, что его лицо разбито, а льняные брюки и белая рубашка почернели от крови, жена прекрасно видела.

– Проверь дверь на балкон, – тихо приказал майор подбежавшей Марине. – Она должна быть разблокирована. Вставай на балконе и подавай сигналы.

Старший лейтенант послушалась молча и беспрекословно. А подбежавшая Янина зашептала:

– Стас, мы разбили стекло, сделали щелку в рейках и подавали сигналы мобильниками! Нам ответили с моря, нас увидели с какого-то корабля!

Гущин подумал, что это могли быть и не пограничники – отдыхающие на яхте люди побаловались, но вслух сказал:

– Прекрасно. За нами скоро придут, Яниночка.

А жену интересовала отнюдь не собственная безопасность. Любимая художница оглядывала мужа и шептала:

– Боже мой, Стас, ты весь в крови, ты ранен!

– Царапины, – поморщился майор.

Янина подняла к нему лицо.

– А этот где? – Супруга спрашивала о Константине.

– Не знаю. Где-то внизу.

Янина не стала интересоваться, что Зарецкий там делает. Приподняв подол длинного платья, она надорвала его зубами и принялась мастерить перевязочный материал. Оторвав широкую полоску, Янина присела на корточки перед майором и начала обматывать его бедро, из которого сочилось больше крови.

А Гущин смотрел на Мыльникову. Старший лейтенант легко отправила по рельсам в сторону большую стеклянную дверь, прошла до ограждения веранды и, включив на смартфоне фонарик, принялась отправлять сигналы: три коротких, три длинных, три коротких – пауза. И дальше по кругу.

– Мой телефон мы совсем разрядили, – отчиталась вставшая с корточек жена. – Но мы экономили, и телефон Марины еще действует.

Внезапно Мыльникова опустила руки. Развернулась и быстро побежала к Гущиным.

– В нашем отеле дважды мигнул свет в окне! – прошептала радостно. – Мне показалось, это окно Кузнецовых: они меня заметили и подали ответный сигнал!