Капкан супружеской свободы

Чай оказался еще крепок и горяч — как он любил, ночь темна и спокойна, тиканье часов было мерным и успокаивающим, и Алексей наконец почувствовал, что этот безумно долгий день наконец кончился. Он прошелся мимо полок с любимыми книгами, раздумывая, не прихватить ли одну из них в постель, тронул рукой пару статуэток, пристроенных сюда Таткой, обвел глазами ворох милых, добрых и, в общем-то, ненужных ему в кабинете вещей, которыми старались украсить его рабочее пространство жена и дочь, и решительно направился к спальне. Глаза слипались по-настоящему; он, собственно, и сам не понимал, что заставляет его изо всех сил цепляться за эту обычную, в сущности, субботу, не давая ей навсегда кануть в небытие. Успев налететь на старую, верную Эрику Иванну (так в доме называли его пишущую машинку, на которой он работал, никак не желая поменять ее на пылящийся в углу навороченный, подаренный какими-то спонсорами компьютер), Алексей наконец добрался до кровати и рухнул на нее, как был, не раздеваясь. Последним, что пронеслось в его сонном мозгу, был голос дочери, услышанный словно наяву: «Пап, пиши всегда на Эрике Иванне! Я так люблю возвращаться домой и слышать твое ворчливое постукиванье. Сразу поднимается настроение и хочется самой сделать что-нибудь стоящее… Ты не бросай ее, папка, ладно?» Ладно-ладно, уже засыпая, проворчал Соколовский. Он и помыслить себе не мог, чтобы писать на компьютере: не доверял современной технике, не мог избавиться от мысли, что достаточно одного неверного движения — и стертым окажется что-то важное, пропадет мысль, испарится вдохновение…

Татка обычно сидела в гостиной в кресле, держа на коленях раскрытую книгу и наблюдая за ним, работающим, в проем арки. У Татки были глаза девочки с картины передвижника и такая же, как у нее, шляпка… И, улыбаясь дочери облегченно и радостно, Алексей наконец окончательно провалился в сон, в котором не было на сей раз ничего тяжелого или холодного.

Глава третья. Ожидание

Рейс «Москва — Венеция» задерживался на час. Прихватив в маленьком кафетерии уютного зала вылета пиво для себя и кофе для Лиды (что поделаешь — зеленого чая здесь не предлагали), Алексей устроился в кресле свежеиспеченного международного аэропорта в Домодедове и попытался мысленно еще раз «прогнать» в памяти весь спектакль, чтобы нащупать самые слабые его места и, может быть, придумать, как их исправить. Неторопливо потягивая ледяной горьковатый напиток из кружки, перебирая в голове реплики пьесы, он отсутствующим взглядом скользил по коллегам из труппы, собравшимся рядом с ним в оживленный кружок, видя и не видя их, думая о своем. Он смог в этот раз взять с собой пятерых, только пятерых — но зато лучших из лучших, самых крепких его профессионалов, прирожденных актеров, чувствующих и работающих в унисон с ним. Помимо него самого и актеров, занятых в «Зонтике», здесь были также Володя Демичев — помощник режиссера и правая рука Соколовского, без которого он не мыслил себе никаких переговоров, никаких деловых или административных контактов, а также супружеская пара Лариных — Леонид и Елена, отличные характерные артисты, которые в связке с лирическим амплуа Ивана и Лиды образовывали мини-труппу, способную «поднять» практически любую пьесу. У Лены, правда, был отвратительный, склочный характер, а Леня в последнее время слишком уж увлекался спиртным, раздобрел и даже малость обрюзг, стал терять сценическую хватку, и режиссер не раз пытался поговорить с ним с позиций и начальника, и друга, прекрасно сознавая при этом некоторую тщетность своих попыток. И все же совместный творческий потенциал Лариных был настолько велик, что с их недостатками приходилось мириться.

Сейчас они собрались рядом с Алексеем, бурно жестикулируя и обмениваясь последними новостями и сплетнями. Настроение у актеров было приподнятое, как всегда перед гастролями: впереди — неизвестность, незнакомая публика готовилась освистать или же прославить их, и эта творческая неопределенность будоражила нервы и щекотала самолюбие. А то, что предстоящее им испытание будет проходить в декорациях прекрасной и древней страны, делало поездку еще более притягательной для них.

— Ах, Италия, ребята!.. Я давно хотел побывать там! — Соколовский невольно вслушивался в легкий, необременительный треп своих соратников.

— Представьте себе: капучино, синьорина и прочие аморе!..

— Не просто Италия, балбес, а сама Венеция! — беззлобно, хотя и грубовато поддел Ивана Леня Ларин. — А что касается аморе, так на это у тебя времени не останется. Сначала Соколовский запряжет тебя на репетициях с утра до ночи, а потом спектакли, переговоры, протокольные мероприятия… Скажи спасибо, если вообще успеешь город посмотреть да пару раз в море искупаться.