Капкан. Ты самый опасный для меня

— Без тебя знаю, — огрызнулась она. — Я больше не собираюсь с ним встречаться. Будь добр, не приглашай его в дом, пока я тут живу. И, естественно, не смей тащить меня туда, где будет он.

Я стиснул челюсти, мысленно успокаивая себя тем, что Черт получит в нос еще не раз. И Милу больше не увидит, лично позабочусь.

Глава 17

Глава 17

— Нет, верни руку обратно, — попросила я маму, и я она засмеялась. — Не шевелись!

— Прости! Я отвыкла от этого. Ты сто лет меня не рисовала.

Я хмыкнула, прогоняя грустинку. Она права. Раньше, я часто просила ее позировать. Не только потому, что у нее красивое лицо, и вся она сама как живая картинка — воплощение нежности и женственности. Просто мама часто грустила. Из-за ссор с папой, потом из-за развода с ним, а после из-за его болезни. Мои рисунки утешали ее, а еще мне нравилось, какими атмосферными они получались. Сначала простым карандашом, потом акварелью, маслом, а теперь вот на планшете. Я перестала ее рисовать, когда папа умер. Потому что это было слишком грустно. Больно. Она страдала. Она любила его. А этот английский придурок имел наглость такое вякнуть!

Злость на Рому затопила рассудок и доводила до дрожи в пальцах. С шумным выдохом я отложила планшет.

— Что такое? — спросила мама. Заметив мои резкие движения, она сложила руки козырьком и спустила ноги с садового кресла. Сегодня мне захотелось нарисовать ее, потому что я увидела кое-что новое, совсем не то, что было раньше, а полностью противоположное привычной грусти — счастье. Мама была счастлива, влюблена, и действительно этого заслуживала.

— Все в порядке, — бросила оправдание. — Я просто сделаю перерыв. Жарко сегодня, да?

— Очень! Я думала, ты дорисуешь, и мы пойдем к бассейну. Позагораем с музыкой. Хочешь, я приготовлю Мохито?

— Алкогольный? — усмехнулась я.

Мама игриво подмигнула.

— Слегка! Тем более, есть что праздновать.

Когда я вопросительно подняла брови, она наклонилась вперед и посмотрела на меня горящими глазами:

— Я нашла работу!

— Что? — поразилась я. — Вау! Когда? Где? И главное, зачем?

Мама улыбнулась и покачала головой.

— У Славы была та же реакция. Слово в слово! Вы, ребята, с одного теста, это точно!

И я опять вернулась к словам Ромы. Он наговорил глупостей и ушел спать. А я весь день не могу выбросить эту чушь из головы. Я дочь Славы! Это же надо было придумать такой бред! Пускай это он сразу же опроверг, но остальное… Его мать жуткая женщина, раз опустилась до подобной клеветы.

— Милая, я бездельничала три года, — со вздохом произнесла мама. — Сама знаешь, была так подавлена, что какие свадьбы, какая организация! Я ни тебя, ни даже себя организовать не могла. Хотя если бы не запустили квартирантов в папину квартиру, куда бы я делась? Пошла бы искать работу. А так, и не знаю, даже… Пошло мне на пользу это заточение или наоборот.

— Думаешь, ты бы отошла быстрее, если бы погрузилась в работу? — спросила я. Она пожала плечами и задумчиво ответила:

— Ты с головой ушла в творчество. Но знаешь, солнышко, я не уверена, что тебя это спасло. Я вижу, тебе лучше. Улыбаться стала, даже смеяться.

Я закатила глаза.

— Можно подумать я вообще не улыбалась. Никогда!

Мама грустно мне улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить меня по щеке.

— Нет, милая, — со слезами на глазах произнесла она. — Ты не улыбалась. Ты практически не разговаривала. Только ела и рисовала. И так до тех пор, пока в нашей жизни не появился Слава. Помнишь, когда ты впервые его увидела? Он заехал за мной, мы собирались в ресторан. Я думала, он просто под подъездом подождет, а он сам захотел зайти, познакомиться с тобой. И он тогда притащил огромный торт в три яруса. Ты еще сказала, что он его с чьей-то свадьбы стащил. Помнишь?

Я кивнула и засмеялась. Просто у Славы был такой виновато-вороватый вид, будто бы он сам не ожидал, что торт окажется настолько огромным.

— Вот тогда ты впервые на моей памяти улыбнулась, — произнесла мама и поцеловала меня в щеку. А после шмыгнула носом и взяла себя в руки, прогоняя слезы. Я же хотела поспорить с ней, но как бы не пыталась вспомнить хоть одно радостное событие до приезда Славы, так ничего и не всплыло в памяти. — Потому и говорю, что не знаю. Мы с тобой по-разному переживали горе. Пойми меня, я никогда не забуду твоего отца и то, что он мне дал. Но я отпускаю его. У меня получается, понимаешь?

Я кивнула.

— Я рада за тебя, мам. Правда.

Так и было. Брак с папой трудно было назвать счастливым по поим детским воспоминанием, но все же мама до его последнего вздоха была предана ему, держала его за руку в его последние минуты, формально уже не являясь его женой. Она потрясающая, и слишком много настрадалась. А теперь как никто заслуживает счастья. Я не верила ни единому слову Ромы, что они со Славой могли обманывать своих супругов. Ему просто промыли мозги, а он, дурак, так просто поверил.