Капкан времени

Нервно заерзав на стуле, я потянулась за куриной ножкой, чтобы чем-нибудь занять руки. Прошло около часа, но гости не переставали есть. Даже худощавые барышни уплетали лакомства за обе щеки. Вот это аппетит! В меня больше не лезло пережаренное блюдо, а курочку в руках я сочла за последнюю. Все это время разговор велся на латыни, а я понимала из него процентов пять. Судя по отсутствующему выражению лица Бена, он тоже детали пропускал мимо ушей. Быстрая непринужденная речь лилась серебряным ручейком, смешиваясь с певучим смехом, какой не услышишь в баре за стойкой, перетекая между гостями и сливаясь в единый гомон. Первое время, после того как я отчаялась и прекратила попытки понять латынь, сидела словно в куполе и напевала под нос Марсельезу. Потом вспомнила, что здесь во французских провинциях мог быть другой гимн, и забила рот едой. Но молчать мне долго не дали. Сидящий по правую руку ухажер начал галантно ко мне подкатывать.

Ухажера звали Эдуард, и как позже выяснилось, в его владениях были обширные территории, а во власти он не уступал Кроко. Эвелин через Бена и Ам`мела передала, что этот Эдуард был одной из важных шишек, чей голос мог в корне изменить судьбу Сжигало, поэтому этим пареньком в самом расцвете сил мне и предстояло заняться. По правде говоря, я не горела желанием возиться именно с ним. "Пареньку" было хорошо за шестьдесят (хотя, если здесь старели и умирали раньше, то вполне возможно сойдет на тридцатник), глаза его были черны, как смоль, и хитры донельзя, и сопутствующая им лесть, которой он одаривал меня в течение всего вечера, уже не казалась неожиданной.

Внезапно я ощутила ладонь, жадно обхватывающую мою коленку. На автомате я ударила по руке и слишком поздно додумалась, что тем самым спугивала Эдуарда, нарушая всю концепцию. Справа от меня место Ам`мела пустовало — парень занялся какой-то светской дамочкой, которая представляла одновременно и своего мужа, оставшегося далеко-далеко на родине. Парочка была навеселе после вина, точнее только дама, потому что Ам`мел умело притворялся — ему не впервой охмурять женщин как молодых, так и не очень. Знатная девица тут же положила глаз на малолетку Ам`мела, который выглядел на восемнадцать, и с удовольствием принимала его ухаживания.

А вот мне приходилось туго. Встряхнув сальными волосами, Эдуард наклонился вплотную ко мне, обдавая несвежим дыханием. Приложив все усилия, я не поморщилась и выдавила улыбку. Эдуард воспринял ее немного не тем образом и потянулся за бутылкой, подливая мне в бокал полусухого. Споить меня вздумал, старый извращенец?

— Non, mersi, — отказалась я. Эдуард глухо засмеялся.

— Mon amour, je pense que nous trouverons la meme langue (с фр. Моя любовь, я думаю, мы найдем общий язык), — мужик поиграл бровями, переходя на "мой язык". Вот черт, я думала, что он не говорит по-французски! Делать нечего — пришлось припоминать знания, полученные несколько лет назад.

— Это же просто отлично, — скромно захихикала я на манер француженки. Эдуард снова рискнул пройтись по моей ноге. Стиснув зубы, я стерпела прикосновение, но кулак так и сжался, чтобы въехать нахалу в переносицу.

— Ангел мой, откуда ты? — задал каверзный вопрос Эдуард, потянувшись за своим бокалом. Остальные гости были так увлечены беседой, что не обращали на старого Жигало никакого внимания. Нет, все-таки я была права насчет друзей Кроко.

Он поставил меня в тупик. Я в родной географии-то еле могла найти себя на карте, а тут вообще не знала ни одного населенного пункта!

— Ваш акцент слишком явный, — пробормотала я, теряясь, — я не могу понять ни слова.

Старалась говорить быстро, как это делают носители языка, чтобы Эдуард меня не понял. Но этот старикашка смышлен оказался и повторил медленно, выговаривая каждое слово. Ну, вот. От безысходности мою лодочку отнесло от берега правды, а стихия подхватила ее и отнесла в недра океана вранья. Я стала молоть всякую чепуху про семью, часто менявшую место обитания, приплела к истории несуществующих родственников, половина из которых состоит в близких связях с королевскими отпрысками, а сама я графиня в десятом поколении, а мама моя была простой горожанкой, в которую влюбился папочка, случайно встретив ее на улице. Так бы я тараторила, причем на чужом языке, если бы Эвелин, заслышав разговор, не пнула меня ногой под столом. Похоже, я таки смогла заговорить зубы Эдуарду. Глаза его искрились бессмысленным восхищением, а руки продолжала начерчивать круги через шелк платья.

Но во всей помойке, что я трепала, нашлась очень умная фраза, скрасившая всю предыдущую лже-исповедь.

— Мирон хочет убить мою семью, — сделав щенячьи глаза, произнесла я плаксивым тоном, — он думает, что мы дети дьявола. Как такое возможно? У меня порядочная семья! Он задумал уничтожить всех нас, в том числе и меня, хотя даже в лицо никого не видел. Изверг. Подлец. Садист, — град ругательств, которым нет перевода, — задумал кровожадные планы и втягивает в них всех уважаемых людей.