Капканы на баранов

Но большая часть времени моего добровольного заточения была занята мыслями об Элис. Из головы упорно не хотели уходить воспоминания о том, как мы с ней гуляли здесь среди пальм, как вместе купались в лазурной воде лагуны, и, конечно же, о том, какие две незабываемые ночи мы провели в этой самой комнате. Вот из-за чего я действительно переживал. Из-за того, что, если верить МакКонелу, и Элис просто меня использовала, то все, во что я так простодушно поверил, было чистой воды ложью и притворством. Но в этом случае она должна была подкинуть мне то, за чем все на этом острове, как умалишенные, охотились. А по факту у меня ничего не было, иначе даже такая маленькая вещь, как карта памяти, нашлась бы при столь доскональном обыске, учиненном сначала немецким агентом, а потом британцем.

И это сеяло во мне сомнение насчет личности Элис. Была ли действительно Элис Бергман той, за кого ее все принимали? Не ошиблись ли они на ее счет, включая даже Виктора Колосова, который первым мог ошибиться и навлечь на нее подозрения со стороны остальных участников этого адского спектакля? И не морочил ли мне голову МакКонел, рассказывая о том, как договорился с Элис о том, что она передаст ему карту памяти с информацией в день своего отъезда? Может, он так проверял меня, не состою ли я с ней в сговоре?

Никто уже не мог ответить мне на эти вопросы. Но я все равно прокручивал их в голове. И думал, думал, думал, думал, все глубже и глубже загоняя себя в состояние безысходной тоски.

Дважды за день я заказывал себе в номер пиццу, потому что боялся выходить за порог и не хотел лишний раз показываться на людях в баре или ресторане, и каждый раз с опаской подходил к двери, когда посыльный из ресторана приносил ее. Я спрашивал, кто там, выглядывал в узкую щель приоткрытой на длину цепочки двери, чтобы убедиться в том, что снаружи действительно посыльный, потом забирал коробку с пиццей, быстро расписывался в счете и снова запирал дверь на все замки. И мне было плевать, что обо мне подумают. Меня интересовала только моя безопасность и ничего больше. Я просто хотел вернуться домой.

Ближе к вечеру на мой телефон в номере позвонил Лассе Улофссон из консульства, чтобы поинтересоваться моим состоянием и сообщить, что он уладил все вопросы с проверкой моей личности, с полицией, которая больше не должна меня тревожить расспросами, и со страховкой. Но перед тем, как попрощаться и пожелать скорейшего возвращения домой в Швецию сообщил новость, которая меня не очень обрадовала. По возвращении мне для улаживания каких-то формальностей предстояло явиться в полицию.

Свою последнюю ночь на острове я провел в какой-то тревожной полудреме. А если и засыпал, то тут же просыпался от каждого шороха, будь то шелест листьев за окном или просто плод моего воображения. Вздрагивая, открывал глаза и лежал, прислушиваясь к темноте. Иногда вставал с кровати и, подкрадываясь по очереди к каждой из дверей, вслушивался, не топчется ли кто снаружи, или осторожно выглядывал из-за края занавески, чтобы убедиться, что за окном никто не маячит. И каждый раз там никого не было. Видимо, я медленно сходил с ума.

А в пять утра будильник напомнил мне, что наступил день отъезда. Чувствовал я себя разбитым, но все равно испытывал облегчение оттого, что скоро должен покинуть остров. Вещи были собраны еще вчера, поэтому я встал, умылся, оделся, подхватил свой чемодан и со смешанными чувствами покинул бунгало.

На мне были кроссовки, джинсы, рубашка, солнцезащитные очки и дурацкая бейсболка. Я вчера случайно обнаружил ее под кроватью, куда ее в приступе ярости зашвырнул МакКонел, когда его поиски карты памяти в моем номере не увенчались успехом. Типичный отбывающий домой отдыхающий.

В последний раз я прошел по вымощенным плиткой пустынным в это время суток дорожкам. Вошел в центральный холл отеля, где уже собралась небольшая группа людей с чемоданами. Все оживленно болтали между собой и готовились отправиться первым утренним катером в аэропорт. Но с моим появлением как будто кто-то убавил громкость их разговора.

Мне ничего не оставалось кроме как сделать вид, что я этого не заметил. Прошел мимо и остановился у стойки регистрации. Сдал ключ и расплатился по счету. Потом, чтобы не мозолить всем глаза, покинул холл и, катя за собой чемодан, вышел на деревянный мостик, ведущий к пристани и дайвинг-центру, где меня ожидал сюрприз в виде полицейского катера, покачивающегося рядом с катером побольше, на котором нас должны были доставить в аэропорт.

Рядом с ним топтался на месте и курил лейтенант Шакур. Делать вид, что я его не заметил, было бессмысленно, и я подошел. После того, как он вышвырнул окурок в воду, молча, без единого слова, мы пожали друг другу руки.

– Что привело вас сюда в такую рань?

– Арнольд Шнайдер… – ответил он на мой вопрос.

– Вы нашли его? – снова спросил я, с трудом скрывая волнение.

– Нет, – устало выдохнул лейтенант, – только ключ от его номера…

– А где?