Капканы на баранов

Но я по-прежнему отказывался верить в то, что Элис была причастна к гибели того же Виктора Колосова. Даже если и попросила шотландца избавить ее от русского, вряд ли сама топила его под водой. Не могла эта хрупкая девушка быть такой же, как МакКонел, который целых семерых человек не пожалел ради убогого куска пластмассы, какую бы информацию он ни хранил. Причем семерых только в том случае, если гибель моей Элис тоже не была делом его рук. А так на его счету могло быть и восемь жертв, потому что я не верил в случайность ее утопления.

От осознания того, скольких человеческих жизней стоила эта маленькая хреновина, мне стало не по себе. Я сунул ее обратно в карман, застегнул его и снова нацепил бейсболку на голову, опустив козырек на глаза. Скрестил руки на груди и сделал вид, что пытаюсь заснуть. На самом деле мне очень хотелось, чтобы все обошлось меньшей кровью. Но теперь уже ничего нельзя было изменить.

Самолет еще громче заревел турбинами, тронулся с места и, уверенно набирая скорость, побежал по взлетной полосе.

24

Крупнейший международный аэропорт Швеции Арланда, расположенный в сорока двух километрах от Стокгольма, встретил меня пасмурным низким небом, опустившись с которого, наш самолет плавно коснулся шасси взлетно-посадочной полосы. Шел мелкий моросящий дождь и, пока авиалайнер рулил к месту стоянки, в покрытый бисером дождевых капель иллюминатор я разглядывал огромный по сравнению с тем, что видел на островах, комплекс зданий и сооружений аэропорта, состоящего из пяти терминалов.

После остановки, когда наш лайнер пристыковался к рукаву, ведущему в недра терминала №5, я не стал торопиться и дождался, когда все пассажиры выйдут. Только потом я сам встал со своего места и нацепил на голову бейсболку, которую не выпускал из рук на протяжении всего полета и пересадки в Дохе. Находка, ставшая причиной всех кошмарных событий прошедшей недели, по-прежнему лежала в кармашке на молнии над козырьком. Неспеша я снял с полки для ручной клади свой полупустой чемодан и вынул из него легкую ветровку. Кивнул на прощание вежливо улыбающимся стюардессам и покинул салон самолета последним.

Мое путешествие можно было считать почти оконченным.

Оставалось только добраться домой.

После влажной островной духоты и миниатюрности аэропорта Мале было очень непривычно шагать по длинным коридорам и просторным залам, отделанным современными материалами, пестрящим вывесками и указателями на шведском и английском языках. Все эти огромные сооружения из металла, стекла и бетона казались какими-то холодными и неприветливыми, если и вовсе не безразличными к множеству снующих во все стороны пассажиров. Даже большой аэропорт в Дохе во время пересадки почему-то не произвел на меня такого впечатления. Возможно, потому что я в тот момент был не выспавшимся и мысли были заняты тяжелыми воспоминаниями о последних днях, чересчур насыщенных событиями, от которых я чувствовал себя опустошенным, словно меня вывернули наизнанку. Слишком уж все это было не похоже на мою привычную жизнь.

Не знаю, стоит ли говорить о том, какие я после всего пережитого испытывал чувства, подходя к стойке паспортного контроля, пристроившись в очередь для граждан Евросоюза. Это было ощущение непреодолимой тревоги, словно меня непременно должны арестовать и предъявить обвинение в шпионаже. Возможно, что-то подобное было бы самым логичным завершением приключений, так неожиданно свалившихся на мою голову. Именно с таким мыслями я протянул свой паспорт пограничнику, сидевшему перед монитором за стеклом своей кабинки.

– Эрик Хансен… – я не понял утвердительно или с вопросительной интонацией он произнес мое имя, держа в руках паспорт и поглядывая то в него, то на меня.

От неожиданности у меня по спине пробежал неприятный холодок. Кажется, в такие моменты говорят, что душа уходит в пятки. И это выражение как нельзя лучше подходило для описания моего состояния. Я почувствовал дрожь в коленях. Подумал, что даже готов дать деру. Только какой в этом смысл? И куда бежать? Меньше, чем через минуту меня скрутят по рукам и ногам на глазах у всех. Поэтому я собрал волю в кулак и еле выдавил из себя:

– Да… это я… Я – Эрик Хансен…

Он хмыкнул в ответ и, вскинув брови, как обычно делают, когда безрезультатно пытаются объяснить что-то непроходимому тупице, посмотрел на меня нетерпеливым взглядом.

– Могу я попросить вас снять бейсболку?

– А? – переспросил я, выставляя себя абсолютным идиотом.

– Снимите, пожалуйста, ваш головной убор…

Несколько секунд я смотрел на него из-под козырька надвинутой на глаза бейсболки, а потом нервно сглотнул подступивший к горлу ком и расплылся в придурковатой улыбке, поняв, что от меня требуется.

– Ну, конечно же, простите…

Сдернув ее с головы, я уже приготовился услышать, что меня попросят пройти с сотрудником пограничной службы в отдельную комнату для обыска и предварительного допроса, но пограничник в знак благодарности сдержано кивнул мне и принялся что-то печатать на своем компьютере. Потом отсканировал первую страницу паспорта, закрыл его и протянул мне.