Капканы на баранов

– Как будто я мог ЕМУ отказать…

– Но ведь мог же… Разве нет? Почему не отказал?

Я промолчал, опустив взгляд в пол.

– Выбор всегда есть, – лукаво сощурившись, Юрий Валентинович криво ухмыльнулся и сам ответил на свой вопрос. – Просто люди в большинстве своем предпочитают, чтобы за них принимал решение кто-то. Тогда и ответственность за результат лежит вроде как на этом ком-то. И ты – не исключение. Ты И-ДЕ-АЛЬ-НО нам подходил, и все, что было нужно – это получить твое согласие, а для этого немножко тебя подтолкнуть к правильному решению.

– Надавить на родственные чувства?

– Ну, что-то вроде того…

– Иными словами, ОН меня использовал?

Юрий Валентинович промолчал, но сощурился.

– Ладно, слушай меня! Во-первых, молодец, что не сдрейфил и не поднял ненужной суеты по приезду на остров. Хотя, я представляю, как, наверное, хотелось позвонить нам…

– Это да… Хотелось…Но я боялся подвести…

– Вот-вот! Ответственность – это очень хорошо! Во-вторых, молодец, что после всего этого вернулся живым и здоровым. И то, что телефон по прилету включил – тоже хорошо! Мои люди вели тебя от стойки паспортного контроля и убедились, что хвоста за тобой нет. Поэтому, давай, соберись и езжай домой. А мы продолжим наблюдать. Чуть позже я к тебе загляну, и ты все расскажешь, что там произошло. Договорились?

– Как будто я могу отказаться… теперь…

– Не можешь. Но, не волнуйся, скоро все кончится.

– Скорее бы…

– Не торопись. Жизнь и так слишком коротка, чтобы ее подгонять. Сейчас мы выйдем, а ты побудь здесь еще немного. Через пять минут выходи сам…

– Как скажете.

– Ну, до встречи…

– Анатолий здесь? – спросил я шепотом, невзирая на прямой запрет, когда Юрий Валентинович уже повернулся ко мне спиной, а сопровождавший его молчаливый здоровяк отпер дверь, которую до этого подпирал плечом. – В Стокгольме?

– Да.

– Он тоже придет с вами?

– Нет, – ответил он, не оборачиваясь. – Ему нельзя там появляться…

– Ясно.

Юрий Валентинович вышел. Здоровяк последовал за ним, а я так и остался стоять посреди пустого туалета. Потом медленно стянул с головы бейсболку и повернулся к зеркалу. Стоял так несколько минут и рассматривал свое отражение, думая о том, почему сразу не отдал этому чертовому старику карту памяти, покоившуюся в маленьком кармашке над козырьком сжимаемого в руках головного убора? Возможно, потому что меня распирало от злости и обиды. Хотелось сделать напоследок какую-нибудь пакость, чтобы заставить их всех понервничать. Чтобы они хоть на мгновение представили, каково мне было там, и что я чувствовал сейчас.

Я зажмурился, словно желая проснуться ото сна, и попытался на мгновение вспомнить, как все началось. Попытался определить отправную точку всей этой невероятной истории, героем которой стал, но вдруг понял, что длится она не неделю и даже не десять дней, которые прошли с нашей последней с Анатолием встречи, а гораздо дольше. Возможно, даже дольше, чем я живу на этом свете.

Итак, меня зовут Владимир Анатольевич Старостин. Я – гражданин Российской Федерации. Мне двадцать семь лет. Не женат. Ношу фамилию матери. Это, если совсем вкратце. А если не совсем, то дело обстоит следующим образом…

Сколько я себя помню, мы с матерью жили вдвоем. Еще, будучи ребенком, я понял, что с вопросами об отце к ней лучше не приставать. Она обычно уклонялась от ответов, пытаясь сменить тему, либо надолго замыкалась в себе, становясь строже и холоднее. Поэтому, я даже не знал, жив ли он вообще, но, тем не менее, однажды перестал задавать вопросы.

А потом этот человек очень неожиданно появился в нашей с ней жизни. Это было зимой. Перед самым Новым Годом. Я как раз учился в выпускном классе. Пришел домой после школы, раздеваясь на ходу, что-то рассказывал матери, которая гремела посудой на кухне, зашел, а там он. Незнакомый мужик в дорогом костюме, при галстуке, сидел по-хозяйски за нашим кухонным столом и ел суп. Помню, как он медленно отправил в рот очередную ложку бульона, когда я с недоумением на лице замер на пороге, опустил ее в тарелку и, не торопясь, вытер рот салфеткой. А потом сказал:

– Ну, привет, Володя…

Я не ответил и только вопросительно посмотрел на мать.

Она стояла слева от меня у раковины и нервно теребила краешек мокрого полотенца, которым до этого вытирала вымытую посуду.

– Это твой отец… – словно виноватым голосом произнесла она, опустив взгляд. – Поздоровайся…

Никогда не забуду это состояние ступора.

Я снова окинул взглядом мужчину в костюме. Ничего особенного. Внешность заурядного инженера какого-нибудь конструкторского бюро, который вынужден влачить жалкое существование и пахать, как проклятый, чтобы только не сдохнуть с голоду. Но дорогая одежда и уверенная небрежность жестов, а еще не сходящая с чуть искривленных губ скептическая ухмылка говорили о том, что за ширмой простоты скрыта сильная своенравная личность с твердым характером и несгибаемыми принципами. Полная моя противоположность. Короче, он мне не понравился с первой же встречи.

– Ну, давай знакомиться… – сказал он, откинувшись на спинку стула и даже не встав из-за стола. – Анатолий Карпович… Можно просто Анатолий…