Капканы на баранов

Оставив английский язык в качестве факультативного курса, основным для изучения мной был выбран шведский. Выбор странный, но это уже был МОЙ выбор. И тот факт, что преподавательским составом кафедры уделялось большое внимание внеаудиторной работе, активному сотрудничеству со шведским посольством в Москве, передо мной открылась блестящая возможность время от времени проходить обучение в стране изучаемого языка. Я не пропустил ни одной поездки в летние школы и на стажировку в университетской столице Швеции – Упсале. И если первые два года мне казалось, что лучше бы я сдох, то потом все как-то само собой устаканилось. А может быть, я просто привык. И пусть я не собирался становиться выдающимся представителем российской дипломатии, зато исколесил всю Скандинавию вдоль и поперек, и даже обзавелся несколькими друзьями или, скорее, знакомыми, учитывая мою замкнутость и немногословность, вошедшие за эти несколько лет старательной учебы в привычку. Поработал пару месяцев в российском посольстве в Стокгольме, а одни из каникул просто прожил на съемной квартире в Гетеборге, представляя себя местным жителем. И надо сказать, что за время учебы я овладел шведским языком на достаточно высоком уровне. И даже мои временные соседи в Гетеборге удивлялись, когда вдруг узнавали, что я не швед.

А потом все опять изменилось. Началась взрослая жизнь. Скучная и обыденная. Я стал дипломированным специалистом, но, надо отдать должное стараниям отца, со своим образованием в средствах я стеснен не был. Моего заработка мне хватало с головой. Много ли одному человеку надо? Я мог позволить себе жить отдельно от матери, пусть и на съемной квартире, одеваться, есть в кафе и ресторанах, отдыхать два раза в год где-нибудь за границей. И это притом, что работу, которой я занимался, с трудом можно было назвать престижной. Долгое время постоянным местом работы для меня было шведское консульство в Москве, но основным источником доходов для меня стали переводы, которыми я мог заниматься удаленно. Я переводил все: от художественной литературы до рекламных проспектов для туристических агентств и технических справочников с руководствами по эксплуатации того или иного оборудования. Главное, что в этой работе не было бешенной спешки, на которую обычно жалуются жители мегаполисов. И этот неспешный ритм меня вполне устраивал, так что я даже не заметил, как пронеслись почти четыре года жизни.

26

Именно тогда Анатолий вдруг снова предложил попробовать кое-что изменить в моей жизни. Но эту перемену я принял с радостью. Ведь он предложил мне вариант, от которого я не мог отказаться. Так я подал документы в Министерство иностранных дел и спустя какое-то время после нескольких муторных собеседований в старомодных кабинетах высотки на Смоленской-Сенной площади был отправлен в длительную заграничную командировку в российское посольство в Стокгольме, где когда-то уже успел поработать во время студенческих практик. И я стал серым и неприметным клерком в секретариате этого самого посольства. Но самое главное, что моя удаленная работа по-прежнему оставалась со мной и продолжала приносить доход.

Только теперь я жил в Швеции. Уже полтора года. Снимал однокомнатную мансарду в доме на пересечении Гёрвельгатан и Лагерлёфсгатан в Мариеберге на острове Кунгсхольмен и ежедневно ходил пешком на работу в здании под номером 31 на той же Гёрвельгатан.

Чем я там занимался? Какой-то ерундой – перекладыванием бумажек, составлением графиков посещений и совещаний, переводами отчетов и протоколов совещаний, если на них не стояло грифа «Секретно», принимал участие в организации встреч и мероприятий, сопровождал наших дипломатических работников на выездах в качестве секретаря. В общем, был серой мышкой, чей писк едва различим на фоне рычания хищников большой политики.

И вот, это произошло. Был один из самых обычных дней, когда за окном ярко светило солнце, а я, решив, что перевод очередного отчета может подождать еще несколько минут, разглядывал через окно сочную зелень парка на территории посольства и думал, в каком из баров района Гамла-Стан мне сегодня пропустить стаканчик-другой пивка после завершения работы. Но, как всегда, неожиданно снова появился он – Анатолий.

Несмотря на довольно теплое для шведской столицы лето, одет он был, в костюм тройку из дорогой плотной ткани. Под чуть выпирающим кадыком неизменно красовался виндзорский узел галстука. И только лицо, обычно невнятное, с незапоминающимися чертами, на этот раз было окрашено эмоцией, которую я охарактеризовал бы, как тревожное сомнение. Я даже ручку выронил, когда обернулся на звук открывшейся двери в кабинет и увидел на пороге его. Ведь мы не виделись больше полутора лет. С тех самых пор, как он привез меня на первое собеседование в Министерство иностранных дел. После мы только по телефону общались несколько раз, и все.

– Что-то случилось? – спросил я, забыв даже поздороваться.

Он промолчал в ответ.

– Что-то с мамой? – я вдруг вспомнил, что уже почти три недели ей не звонил.

– Нет… – наконец изрек он и закрыл за собой дверь.