Капли битого стекла (СИ)

Бутчересс не повелась на её удочку, отвернувшись, издевательски, и Марианна шумно хмыкнула; задели эго бедненькой. Обе ведь знали, для чего Блаватская сюда пришла, и всё равно каждый раз разыгрывали этот глупый спектакль, но такой нужный им двоим. Но высшая жрица Третьего Рейха не хотела ломать напряжение между ними, раскрывая свой маленький секрет на ладони: маленький ромбовидный камешек, сияющий ярко, голубым неестественным светом. Менгеле догадалась: значит, вот какие раскопки проводились в Айзенштадте последние несколько месяцев – искали новый источник силы на случай, если что-то пойдёт не так с артефактами почившего Дьявола.

- Тулийский медальон? – догадалась Батори.

Марианна кивнула.

- Кристаллы Нахтзонне, - женщина поднесла камень ближе к лицу, крутя его в пальцах, рассматривая. – Такая мелочь, а сколько в ней сосредоточено силы! Скоро мой лорд Генрих I Птицелов восстанет из мёртвых и приведёт Германию к победе!..

- А ты? – наклонилась ближе Менгеле.

- А я стану его королевой, - Марианна облизнула опасный камень, - и мы будем править… - её прервала Бутчересс собственным смехом, и женщину подобное поведение обескуражило. – Что смешного?

- Твои потуги стать великой, - Батори театрально смахнула выступившую слезинку. – Бедный Юрген, он ведь так рассчитывал на тебя…

- Ты знаешь, что я с ним не по своей воле, - огрызнулась Марианна; в голосе кипела ярость, и это ещё больше веселило доктора: как легко оказывалось манипулировать правой рукой геггинггруппенфюрера… - Это всё ради нашей благой цели.

- Некрофилка, - прыснула от смеха Бутчересс, уже не сдерживаясь; она держалась за живот, закинула одну ногу на столешницу, представляя себе в красках, как полуобнажённая Блаватская тёрлась об мумию Птицелова.

Марианна недовольно шикнула, пересаживаясь теперь к зоне Бутчересс, широко расставив ноги; о да, Менгеле именно этого и добивалась; жрица Третьего Рейха выдохнула сквозь зубы, сжала в кулаке кристалл Нахтзонне, завела руку и хотела кинуть найденный камень в шахтах старого города в доктора, но остановилась… Что же, правильно делала, что боялась. Иначе её придётся скормить малышам-даемитам, а им вредны самовлюблённые блондинки, напичканные красками под кожей.

- Ты невыносима! – выдала женщина.

- И ты пришла ради этого ко мне? – Бутчересс успокоилась, вновь удобно располагаясь в кресле. – Милочка, если ты хочешь мертвяка к себе в постель, то могу предложить тебе только наших рабов под Аргентиной – их там тысячи, на любой вкус и цвет.

- Если бы я хотела кого-то в постель, я бы обратилась к Юргену, - Блаватская подвинулась ближе. – Я всегда получаю то, что хочу!

- И что же ты хочешь? – доктор вскинула бровь, складывая локти около Марианны, смотря на неё снизу-вверх. – Может, смерти всех этих ублюдков? Или отрубленную голову одной рыжей мрази на стене? Или?..

- Ты ведь доктор, - констатировала она, - вот и догадайся.

- Обследоваться можешь у кого-то другого, - играючи сопротивлялась Батори, пальцами в перчатках проходя щекоткой по открытым участкам тела Блаватской. – Что, фрау фон Булоу тебя больше в этом плане не устраивает?

- Хельгу я сама как-нибудь осмотрю, - женщина положила ладонь себе на грудь, сжимая сквозь ткань лифа. – Позже.

И закусила губу, протяжно замычав. Бутчересс продолжала массировать её бёдра, проходилась щипками по животу, поднималась то ниже, то выше, раздразнивая, нырнула снова между ног, не прерывая зрительного контакта. Блаватская сама себя обслуживала: запрокинула голову, сжимая груди, подкидывая их на ладони и выкручивая горошины сосков, но всё через одежду, словно боялась по-настоящему оголиться перед Менгеле. Это льстило Батори, но она не испытывала того же желания, что и жрица Третьего Рейха: доктор видела в этом исключительно свой интерес, а Марианна… она просто хотела расслабиться под умелыми руками безумного учёного.

Кристалл Нахтзонне призывающе сверкал рядом с Блаватской. И Бутчересс поняла, как нужно действовать.

Доктор аккуратно отодвинула ленту белья и, придерживая её большим пальцем, стала оглаживать, дразнить, чуть проникать внутрь, наблюдая за такой правильной реакцией Марианны, подмахивающей ей бёдрами, желавшей самой насадиться на пальцы да поглубже. Она тяжело дышала, стонала, елозила по столу, скидывая документы и канцелярские мелочи на пол, пытаясь удобнее устроиться перед Бутчересс. Она ловила каждое прикосновение к чувствительному, истекающему соком лону, словно прежде никогда не испытывала подобную гамму удовольствия. А Бутчересс просто нравилось наблюдать за ней – как за объектом своих пыток, не более: в пальцах зажимала бусинку клитора, чуть оттягивала, надавливала, и жрица Третьего Рейха показывала себя настоящую – слабую, заложницу простых человеческих ничтожных эмоций. Похоть… иного кукловода смертным и не нужно.