Капли дождя

Конечно, Юлле немного скрытная. Да и когда ей было поверять ему свою душу? Последние три года они уже не живут вместе, да и раньше дом для него был только местом ночлега*. Не торопился домой, даже когда позволяли служебные дела и общественные обязанности. Дома его ждало ледяное равнодушие Наймы или обрушивалась лавина ее упреков. Упреки и грызня изводили его, взвинченные работой нервы не выдерживали, вот и 'вспыхивали ссоры. Жена тоже работала, и у нее нервы были не стальные, и они лопались. Жили вместе из-за детей, хотя именно из-за них и должны были бы разойтись по крайней мере лет десять тому назад. Сразу после того, как узнал, что Найма посылает на него жалобы. Нет доверия, нет и семейной жизни. Тогда возникает подозрение, идут обвинения, бесконечные упреки и ссоры, тогда начинается взаимное мытарство. Желая пощадить детей, они уродовали их детство. Вообще он женился сгоряча, больше со злости к Каарин, чем по глубокому влечению к Найме. При первых ссорах он надеялся, что со временем лучше станут понимать и ценить друг друга, мало ли семей, где взаимная привязанность усиливается с годами. Он не должен был ехать в Руйквере, надо было ему отказаться от должности волостного парторга, может, тогда их семейная жизнь и сложилась бы иначе. Найма оказалась прямо-таки болезненно ревнивой; к сожалению, он не мог тогда предвидеть, что это влечет за собой. Но едва ли он и тогда бы стал возражать, если бы все и предвидел. Свой дом он никогда не представлял себе мещанским гнездышком. Семейная жизнь не должна определять всего остального. Даже при том, что Найма была уже беременной. Он считал себя бойцом партии, а боец не увиливает от "боя, волны классовой борьбы были в то время в деревне на самом гребне. Он надеялся, что Найма после рождения ребенка приедет в Руйквере, но она не поехала. Отсюда и пошли взаимные упреки. Жена винила его за пренебрежение к семье, за то, что он не хочет жить вместе с ними, что семья стала для него обузой. Он же настаивал, чтобы Найма с ребенком переехала к нему в Руйквере. Ради Наймы и ребенка он привел в порядок старый, заброшенный дом. Сейчас, на больничной койке, Андреас спрашивал себя, а ринулся бы он от Каарин в те леса и болота. Только Каарин наверняка поехала бы с ним. Но даже Каарин не смогла бы заставить его остаться в Таллине, ее отсутствие в Руйквере он, правда, ощущал-бы острее. К Найме он остыл быстро, по совести говоря; на почту, к Эде, его тянуло больше, чем в Таллин.