Капля духов в открытую рану

Славочка поморщился. Филизуг начал его раздражать. К ребятам подошел Костик. Воротник его рубашки завернулся вовнутрь, бабочка обреченно висела на растянутой резинке. От него пахло спиртным.

– Костян, перед выступлением можно было не нажираться? – Антон был искренне расстроен.

– Да я немного, вдохновения лишь черпнул. – Костик пытался пригладить чуб.

– Зоя, займись лучше нашим коллегой, приведи его в концертный вид. – Славочка смахнул с себя альтистку, как назойливую муху.

Зоя, вздохнув, брезгливо начала поправлять Костику рубашку.

Иван Захарыч мерно посапывал под фуги и прелюдии, не открывая глаза ни на монотонного Антона, ни на запыхавшуюся Зою, ни еще на десяток гнесинских студентов. Филизуг его не тревожил. Сайгонский поднял веки, когда душный зал прорвало ностальгическое виолончельное глиссандо Костика.

– Талантливый парень, – шепнул он Филиппу Андреевичу. – Но сопьется, умрет в канаве.

– Откуда знаешь?

– Я их сотнями видел. Они всегда играют как в последний раз.

Зал долго не отпускал Костика. Он растрогался, сыграл на бис кружева «Вариаций на тему рококо» Чайковского. Потом поклонился в пояс, как посыльный перед царем-батюшкой. Его бабочка на обвисшей резинке достала до пупка, и первые ряды загоготали, утирая слезы.

– Ей-богу, прекрасен, шут гороховый, – умилялся вспотевший Иван Захарыч. – Ну ладно, разбуди, когда твой лабать начнет.

– Да ты и сам проснешься, Ваня. Из гроба встанешь, – вальяжно развалившись в кресле, заверил Филизуг.

– Джузеппе Тартини. «Дьявольские трели». Соната для скрипки с оркестром. В роли оркестра – наша незабвенная пианистка Клавдия Ивановна. – Студент-конферансье волновался, заглядывая в бумажку. – Партию скрипки исполняет Ярослав Кречет.

Филизуг вздрогнул. Он не ожидал, что Славочка возьмет псевдоним, даже не обсудив с ним варианты. Новое имя хлестнуло Филиппа по сердцу, он вдруг почувствовал, что самый близкий человек проходит через него, не оборачиваясь, как сквозь застиранное белье на веревках, мешающее видеть солнце.

Зал замолчал. Первое же вибрато в Славочкиных пальцах вплелось в оглушительную тишину бархатным бутоном, который плавно, волнующе, пульсируя и дрожа, начал раскрываться бесстыжим, порочным бордовым цветком. Не сорвать, не измять его в руках было невозможно. Зрителям стало тяжело дышать. Он трогал не струны. Он кончиками пальцев касался запретных мыслей, фантазий, чувств. Филизуг закрыл лицо ладонями. Этим невозможно было делиться со всеми. Это было лично его. Выбрано, выпестовано, отогрето, вылеплено руками. Смотреть на киношную Славочкину красоту казалось невыносимым. Его будто выбрали из миллионного кастинга на роль лучшего скрипача Вселенной. Филипп застонал, резко повернулся к Сайгонскому. Иван Захарыч сидел бледный с застывшим и изумленным взглядом. Его губы двигались, руки дрожали. С последней нотой он вскочил, потеряв дорогой плетеный портфель, и, не стесняясь отбить вместе со всеми ладони, закричал на весь зал: «Ты мой, сукин сын!»

Глава 18

Антон бежал по перрону, поезд уже стоял, потоки пассажиров текли ему навстречу. У последнего вагона виднелись две женские фигуры. Антон выдохнул, запыхавшись, затормозил перед ними на покрытом ледком асфальте.

– Дарья Сергеевна, Катя?

– Мы. А где Славочка?

– У нас отчетный концерт идет прямо сейчас. Я уже отыграл, пойдемте, провожу вас в общежитие. Давайте меняться.

Антон передал Катюше футляр со скрипкой и взял ее чемодан. Дарья Сергеевна вручила ему одну из сумок.

– Как здесь красиво! – Катюша улыбалась. Падал снег, в ямочку на ее щеке опустилась ювелирная снежинка. – Просто волшебство какое-то!

Антон пожал плечами, он не видел ничего волшебного в заплеванном перроне, воняющем мазутом, грязными матрасами и недочищенными туалетами из вагонов.

– Здание вокзала словно замок. В каком году его построили? – Катюша не унималась.

– Не знаю. – Антону не приходило в голову интересоваться историей вокзалов.

– Катя, смотри же под ноги, – одернула дочь Дарья Сергеевна.

Они спустились в метро, час пик уже миновал, но сидячих мест в вагонах не было. Антон стиснул зубы, Дарья Сергеевна цепко ухватила поручень. Катюша очарованно оглядывалась – в Н-ске только начинали строить первую ветку метро. Вдруг закрыв лицо руками, будто увидела НЛО, она шепнула на ухо Антону:

– Смотрите, живые панки, с ирокезами! Какие модные, я никогда не видела панков своими глазами. Правда, что они здесь так в институт ходят?

– В наш – нет. А вообще – да. – Антон был поражен способностью старшеклассницы восторгаться обыденными вещами.