Капрал Серов: год 1757

Только вот когда мы вошли, мародерство и грабежи были уже в самом разгаре. Местные грабили других местных, а прусским солдатам не было до того никакого дела.

Тут ведь как вышло… когда прусский комендант, подполковник Руммель, отдавал приказ сжечь предместья — он не особо заботился о том, как посадские люди будут жить дальше. Оно и понятно, у него другая задача: защитить город. Сейчас осада закончилась, а значит, городские скоро попросят посадских пойти прочь. Ситуация усугубляется тем, что горожане в большинстве своем — немцы. А посадские — сплошь литовцы да поляки. Прусской власти в городе больше нет, а наша еще не началась. Местный бурмистр еще не провел учет всего, что пострадало при обстреле и пожарах. Обывателям в массе своей неизвестно, как новая власть распорядится имуществом тех мемельских дворян, что отбывают вместе с гарнизоном на юг, в Пруссию. Так же еще неизвестно, что будет с теми, кто останется. Никто ничего не знает. А значит, война все спишет.

Посадские, сбившись в стаи, пытаются использовать возможность поправить свое материальное положение. А где-то и не посадские, где-то даже и городские лихо пользуются случаем, чтобы потом списать на войну и посадских.

Поэтому на воротах и прилегающих к нему бастионах осталось лишь две дюжины наших, а остальные, разбившись на шестаки, тройки и пары, отправились патрулировать город.

А еще — покойники. У центральной городской кирхи служили заупокойные мессы прямо на улице, одну за одной, и повозки с умершими сплошным потоком шли за стену, на городское кладбище. Хорошо хоть не через восточные ворота — Штейнтор, а через южные, Альттор.

Так и прошла эта безумная ночь — то завалы растаскивали, то махали прикладами да шпицрутенами, успокаивая особо буйных горожан и внушая им почтение перед новой властью. Нет, мы их не обижали. Просто приводили к смирению. А даже если кто и сочтет, что обижали, то уже не наша печаль. Это нехай офицеры отбрехиваются. Главное — в городе к утру должен быть порядок.

Стычки спонтанно возникали то тут, то там, и наши отряды только и успевали их гасить. Ундер-офицеры постоянно перетасовывали команды солдат. То на очередную уличную драку в группу Ефиму придадут мастеров кулачных боев из других капральств, то на руины дома кликнут тех, кто раньше имел большой опыт в строительстве, то меня позовут помочь Никанору Михайловичу с перевязками раненых и увечных… В общем, уже через несколько часов пребывания в городе состав ротных капральств оказался причудливо раскидан по разным командам. Причем так, что все молодые солдаты были собраны отдельно.

Я только потом понял, зачем опытные унтера сделали такую перетасовку.

Старые солдаты берегли нас, молодых. Мы-то в основном или таскали тяжести, или лупили обывателей. Самую паскудную работу — вытаскивать покойников из-под завалов — они взяли на себя. Потому что погибшие городские обыватели были не всегда мужчины. И не всегда взрослые.

В девять утра полковник Яковлев из свиты генерала Фермора ввел в город еще четыре гренадерских роты и пошел занимать цитадель. С ним же вошли генерал-квартирмейстер корпуса и его свита, принимать казну Мемеля, цейхгауз и прочее крепостное хозяйство.

Торжественный выход капитулирующего гарнизона я пропустил, как и большинство солдат полка. Вот офицеры — те да, были почти все. Из наших на парад не пошел лишь капитан Нелидов. Остальные, включая поручика Нироннена, были снаружи. Там, где били барабаны и трубили фанфары. А Нелидов — чисто выбритый, трезвый и злой — был с нами на тесных переулках города. Там, где смрад, гарь и брань на многих языках.

Мы не видели церемонию входа победителя в город, не присутствовали на торжественном молебне у городской кирхи и не слышали принесение присяги городским головой и видными людьми города. В это время мы уже дрыхли без задних ног. Парад парадом, но полковой квартирмейстер секунд-майор Стродс решил вопрос с квартирами для постоя уже с первыми лучами солнца. Нашей роте досталось все самое лучшее — длинный трехэтажный домище, занимающий почти целый квартал с небольшим садиком во дворе.

Тем же вечером в этом самом дворике капитан Нелидов напился в дым.

* * *

Составы бригад снова перемешали. В очередной раз полки передавали в подчинение от одного генерала к другому, формируя новые колонны. Комендантом города назначили генерала фон Трейдена. Во-первых, потому что он курляндец, а во-вторых, потому что его коллеги опять успели отказаться от такой сомнительной милости раньше него.