Капризы и сюрпризы романтического воображения

Стол был под завязку завален таёжными деликатесами. Солёные грузди соседствовали с мочёной морошкой, вареньями, черемшой, квашеной капустой и огурцами. Исходили паром в русской печи порционные горшочки, аппетитно пахнущие картошкой, белыми грибами и мясом. Пироги и кулебяки, несколько сортов копчёной да варёной рыбы, блинцы с чем-то сладким. Тут же стоял самовар, щедро заправленный шишками.

Наговориться быстро, исповедаться, поделиться впечатлениями было невозможно. В воздухе витал избыток энергии, погасить который сумел лишь дружеский тост, – за нас, за вас и за рабочий класс.

После второго или третьего тоста слегка угомонились. Антон с Виктором обсуждали перспективы профессий, заработки, планы; девчонки судачили про детей, хозяйство, наряды да покупки.

– Дамы, – неожиданно прервал идиллию хозяин, – вы тут как-нибудь сами, а мы в баню. Душа требует праздника. Не хулиганьте … без нас.

Время летело стремительно. Раскрасневшиеся, довольные, добродушные мужики вернулись неожиданно, ещё более внезапным оказалось их желание немедленно отправиться на рыбалку.

Небольшая полушутливая склока не остановила приятелей. Через двадцать минут они залезли на снегоход и скрылись в белом безмолвии.

Подружки были слегка навеселе, потому печалиться не стали.

– Предлагаю скоротать время в парной, – предложила Анна.

– Приберём со стола, чтобы кошки не хулиганили и оторвёмся.

– Кто бы сопротивлялся, только не я, – парировала Лиза, – выгоним холод из души и тела. Ура-а-а!

Взяли с собой по бутылочке пивка, вяленой рыбки.

Пар был лёгкий, разговоры задушевные. Обе стремились раскрыться до донышка. Даже песняка вдарили.

– А слабо, Лизка, с головой в омут? Витька экскаватором у берега ямку для подобной утехи нарыл.

– Легко, подруга. Мы с Антоном иногда на святой источник зимой купаться ездим. Прикольно. Потом голову обносит, словно улетаешь куда.

Мороз к вечеру хрустел, ветерок поднялся, но подруги решительно выскочили из предбанника навстречу забавному аттракциону в костюмах первобытных Ев. С поджарых тел валил густой пар.

Анюта с разбега провалилась в омут, зажав пальцами нос, а Лиза упустила лихой момент – подошла осторожно, потрогала кончиком пальцев обжигающую ледяным расплавом воду и встала как вкопанная. Испугалась.

– Не тяни, Лизка, пока не застыла. Мороз – стихия коварная. Трижды окунись и в парную.

– Не могу. Сама не знаю почему. Зябко.

– Ну и… тогда обратно в баню – греться. Веничком тебя надеру от души, и повторим. Всё у нас получится. Нам ли быть в печали, красивым бабам! Мороз-то крепчает. Рыбачки быстро зады обморозят, скоро вернутся, полагаю.

Однако подруг ждал сюрприз, да какой…

Дверь в предбанник была по неизвестной причине наглухо закрыта.

Поначалу дамы думали, что это розыгрыш, что сейчас дверь распахнётся, оттуда выскочат гогочущие мужья.

Чуда не произошло. Дверь словно на щеколду изнутри заперли.

Кожа заледенела моментально. Мурашки на ощупь напоминали шипы. Дрожь волнами прокатывалась по телу, неприятно напрягая мышцы.

Анюта принялась приседать да подпрыгивать, Лизавета разревелась.

– Делать чего будем, подруга? Да не стой столбом, застынешь, двигайся. Как я твоему супругу сосульку предъявлять буду?

В голосе Анюты ещё присутствовали позитивные нотки, стимулирующие стремление думать и действовать, – градусов двадцать, не меньше… плюс ветер. Жить нам осталось… ни хрена не осталось, подруга. Только не вой, Лизка, без тебя тошно. Идиотки, даже полотенец не взяли. На выходные все соседи из деревни в посёлок подались, остались только Поздеевы да Шпякины. К Кольке ближе. Молись, чтобы на рыбалку не умотал или вусмерть не напился. Бегом!

– Пятки больно, словно стёклами режет, ноги не слушаются.

– Жить хочешь – терпи. Представь, что рожаешь: зубы сожми, размазня. Нет у нас выхода, нет!

– Мы же голые! Совсем.

– Это ничего. Стыдливость побороть можно, совесть уговорить, а жизнь… сама не побежишь – пинками заставлю. Я за тебя в ответе.

Так или иначе – до хаты Поздеевых доскакали. Посинели, сбили в кровь ноги, но двигались.

В окнах призывно горел тёплый свет.

Анна бесконечно долго стучала в окно, пока за дверью не прозвучало приговором грубо, – какого чёрта нужно, мы спать наладились. Завтрева приходите.

– Колька, пусти, замёрзнем вконец!

Дверь слегка отворилась. В руках вконец бухой мужичонка держал керосинку и топор. Увидев посиневшие привидения, перекрестился лампой, – приснится же такое. Брага, мать её ети, не настоялась, как следует, мозг до дури разорила. Откель в нашей глуши бабы-то, да ещё без порток? Изыди, сатана!

Дверь с хрустом захлопнулась.

Отчаяние заставило страдалиц направить искалеченные хождением по натоптанному снегу стопы в сторону дома Шпякиных, где качалась на ветру лампа на столбе.

Лизка уже не выла – скулила, еле переставляя ноги. Она уже не прикрывалась: на пороге жизни и смерти такие мелочи перестают беспокоить.

Где-то вдали подали душераздирающий голос волки.

Анна подняла голову вверх, на усыпанное звёздами небо, где ярко светила полная луна.

“Не к добру”, – подумала она, – “надо же – как нелепо”