Капризы и сюрпризы романтического воображения

– То есть тест. Кто первый сдастся. Считай, что проиграла.

Ася ждала визита, звонка, сообщения, надеялась, верила, сама не понимая, чего именно. Одиночество оказалось непосильной ношей.

Собрав волю в кулак, решившись на отношения без будущего, девушка отважилась объявить себя проигравшей стороной, согласиться на совместную жизнь без обязательств, без брака.

“Во всяком случае, нет повода ждать, что Никита изменит. Он постоянный, он верный ”

– Ключи, как и прежде, у Веры Павловны, – сообщил, нисколько не удивившись звонку Никита.

– Деньги в банке из-под кофе. Приготовь что-нибудь, купи вина. И не кисни. Я знал, что так будет.

Конечно, Ася расчувствовалась, всплакнула, но холод и пустота перестали немилосердно терзать растревоженную душу.

“Наверно так правильно. Он мужчина”

Не сказать, чтобы она порхала на крыльях любви, но фитилёк надежды теплился в готовности поддержать огонь едва не остывшего очага.

Домашние тапочки, халат, нижнее бельё, парфюм – всё покоилось на своих местах, словно не было расставания длиной в несколько месяцев.

Душа едва не запела.

Едва…

Вот только испачканные женские трусики под подушкой (хотела начать уборку со смены белья на кровати), да смачный алый поцелуйчик на зеркале в ванной.

“Он знал, что так будет. Знал. Я не знала”

Ася решительно завязала бантик из трусиков со следами чужой страсти на горлышке винной бутылки и вышла за порог.

“А ведь я его сама спровоцировала. И тогда… и сейчас. Никита ничего не обещал, ни в чём не признавался, не клялся. Молча, не заморачиваясь на чувствах, взращивал в себе зрелое мужское эго, поскольку “барыня легли и просют”. Сама  придумала, сама озвучила: про любовь, про семью, про верность, была околдована, окрылена неизведанными чувствами настолько, что доводы разума не могла воспринимать адекватно. Школа жизни. Неуд тебе, жирная двоечка ядовито-красного цвета, девочка. Даже пострадавшей стороной не могу себя признать, потому, что сама. Впредь буду разборчивее, осторожней. Если повезёт, конечно”

Последний день лета

Вечер тёплым покрывалом

Пеленает перелесок.

Звёзды капают устало

С бриллиантовых подвесок.

Гаснет музыка заката,

Тонкий звук её – как стебель.

Летний день ушёл куда-то,

Может – в быль, а может – в небыль.

Вадим Хавин

Это был самый последний день…

Не только лета и беззаботного детства – всего, чем стоило дорожить.

Если и сегодня так тщательно выверенные иллюзии бесконечного счастья не станут реальностью, значит не судьба, значит незачем дальше жить: бесполезно, бессмысленно, глупо.

До начала осени оставалось несколько невероятно коротких часов, бег которых пульсировал во всём теле, воспринимался как внезапное головокружение, как неприятное гудение некстати затёкшей, потерявшей чувствительность руки, как болезненное пробуждение в ночи от мысли о конечности всего, в том числе себя любимой.

Наверно каждому знакомо физически осязаемое ожидание перемен, дни, когда цветущее, играющее разнообразием красок событие внезапно превращается в заиндевевшую, обнуляющую всё живое хмурую свинцовую серость, за пределами которой неизвестность, небытие. Или напротив – всё вокруг начинает расти и плодоносить, не смотря на то, что к тому не было предпосылок.

Даша органически не переносила осень в любых её проявлениях, исключая разве что цветные фантазии  на тему раскрашивания уставших, навсегда прощающихся с земным воплощением листьев.

Почему именно осень вгоняла её каждый год в депрессию, понять было сложно. Ведь если внимательно присмотреться, можно в любом сезоне найти позитивные моменты, но девушка истово отсекала ободряющий вид рдеющих на голых ветвях гроздей рябины, загадочно тоскующий клёкот журавлиных стай, грибное изобилие, яркие кустики астр и хризантем.

У Даши было чуткое сердце, богатое воображение: она летала во сне, сочиняла стихи, до краёв наполняла жизнь фантазиями, умела искусно разгонять и взращивать яркие, сочные фонтаны эмоций.

Возможно, именно изобретательность в сфере создания миражей была причиной затяжных осенних расстройств, но это лишь гипотеза, предположение.

С наступлением сентября, буквально в первый его день или накануне она начинала бурно, истово оплакивать не произошедшее, не случившееся, но многократно чувственно пережитое в причудливых воображаемых воплощениях недостижимое блаженство.

Сколько себя помнит, Даша истово ждала наступления лета, сезона, когда должны были исполниться самые смелые, самые романтические мечты, дерзость и красочность которых порой ошеломляла даже её саму.

Наваждения были настолько живыми, что подвергнуть сомнению их реальность было невозможно в принципе, но даже приблизиться к их воплощению никак не получалось. Обстоятельства упрямо сворачивали реализацию куда угодно, но всегда не в ту сторону.