Капризы и сюрпризы романтического воображения

обосновать растворяющую восторженные эмоции тревожность юноша не мог – не было на поле чувств чётко обозначенных маркеров, опробованных и утверждённых алгоритмов, необходимых для анализа расчётных данных, формул, графиков.

Это была чужая территория.

Вот и сейчас… только начали в стройную цепочку выстраиваться оцифрованный, понятный до осязаемости творческий замысел, как зазвучала противная мелодия, которую в качестве вызова поставила на его телефон Ася.

“Не до неё сейчас, не до неё!”

Концентрированный адреналин, струящийся по артериям и венам в пылу азарта, подготовил почву для творческого куража, состояния, похожего на яркие цветные орнаменты в детском калейдоскопе: успевай только поворачивать цилиндр со стёклышками и наслаждаться результатом магических в некотором роде действий.

Комбинации знаков и цифр послушно складывались в гениальные последовательности, обещающие если не открытие, то, как минимум капризную удачу.

“Какого… лешего!”

Никита образно представил как неуклюже, спотыкаясь и падая, разбегаются во все стороны формулировки сногсшибательной находки, заткнул было уши, чтобы предотвратить катастрофу, но было поздно – молекулы любви ловко прошмыгнули в растерявшееся от неожиданности сознание, генерируя попутно побуждающие вспомнить о природном предназначении импульсы, запускающие глубинный механизм влечения.

– Извини, любимая, не могу говорить.

– И не надо… не надо! Наверно тебе будет удобнее, проще… носить в больницу передачки… если я не умру, конечно.

– Поговорим вечером. Мне не до шуток. Ключи от моей квартиры у соседки, Веры Павловны. Я ей позвоню.

Никита бросил отвлечённый взгляд за окно. Холодно, ветрено, промозгло. Осень всегда так некстати.

“Где сейчас Ася, почему позвонила в неурочное время? А если она намочила ноги, продрогла, если действительно заболеет и…”

Практически воплощённый в стройную систему алгоритм поразительного интеллектуального прозрения покачнулся и рассыпался.

Ловить и спасать стало практически нечего: пустота бессмысленна, в ней ничего нет.

Какое-то время Никита безучастно глядел в экран монитора, силясь понять, какие данные необходимо зафиксировать в первую очередь, чтобы вспомнить позднее, чтобы оставить хотя бы ниточку, за которую можно будет ухватиться.

Увы, стройные рассуждения без остатка растворились в вакууме нереализованных идей.

“Почему Ася говорила про больницу, по-че-му? Чёрт, лучше бы её совсем не было”

“Не о том думаешь, герой-любовник. Приоритетное направление – карьера, профессия, реализация большой мечты. Замёрзла – пусть лезет в горячую ванну или убирается восвояси. В ванне она такая удивительная, такая желанная. Шея, грудь, животик, плечи – далее неизвестность, пустота”

Упоминания о подобной мелочи хватило, чтобы за несколько секунд на всю мощь разогнать маховик воображения.

Никита вживую представил Асю с красным носом, посиневшими от холода руками. Вот она  открывает дверь, с трудом снимает промокшие туфельки, пытается согреться от батареи.

– Иди под душ, – словно под гипнозом шепчет, закрыв глаза, юноша, предвкушая чувственное наслаждение от созерцания обнажённого юного тела, забыв о работе, об ускользнувшем решении сложнейшей задачки, о том, что Ася там, а он здесь, – ну же, ну! Какая ты красивая…

Иллюзии были впечатляющими, яркими, настоящими. Расстаться с галлюцинацией не было сил.

Такое с Никитой случилось впервые. Он и прежде переживал в воображении некие события, порой нереальные, несбыточные. На этот раз юноша продвинулся в фантазиях настолько далеко, что запутался, даже испугался несуразности и размытости представлений о живой девичьей плоти.

Интимная жизнь с Асей носила поступательный, довольно откровенный характер, но  ограничивалась территорией выше пояса.

На живое посещение запретной зоны было наложено негласное табу.

Наяву.

Виртуальная экскурсия происходила часто.

Каждый раз неизменно трясло.

Он был так близок к разгадке. Откуда ему было знать, что мозг не способен выдумать того, что скрыто завесой неизвестности, что не успели заложить в базу данных.

После увиденного в бесплотных мечтах, точнее облечённого в притягательную тайну сближения с виртуальной любимой в голографическом мороке, ему стало наплевать на программы и формулы, на карьерные  претензии и социальные лифты: Никита хотел знать, точнее, видеть, дотрагиваться и познавать то, что манило и влекло, а именно гендерные особенности анатомического строения.

Некоторое время спустя Ася спала в кресле, свернувшись клубком под двумя шерстяными пледами. Она была так соблазнительна, так беззащитна, так желанна.

“Как сказать любимой о том, что не даёт покоя, как? Вдруг девочка посчитает искреннее, целомудренное в принципе желание проникнуть за пределы запрета низменным, постыдным, вульгарным поступком?”

– Кажется, я заболела, – расплылась в улыбке девушка, раскрывая объятия.

– Где ты пропадал, почему так долго? Мне тут такое снилось!

Ася покраснела, но пристальный взгляд Никиты выдержала.

– Давай поговорим. Откровенно.

– О болезни?

– О ней тоже. Как ты ко мне относишься?

– Я?