Капсула бессмертия

Сделав пару глотков из чайной стопочки, Надя засобиралась:

– Спасибо за встречу. Хотела всю неделю чай попить в спокойном месте. Мне все-таки нужно до зала добраться. Держись, дорогой.

Герман не стал ее останавливать. Попрощавшись с Надей, он спокойно доел свинину, допил бурбон и попросил счет. Позвонила Трушкина и потребовала текст про ресницы.

– Будет, – сказал Герман. – Я скоро вернусь.

Счет составлял 3 тысячи 317 рублей. Когда Герман выложил деньги, в кошельке оставалось всего 200 рублей мелочью.

Зарплату обычно давали в середине месяца.

Больше денег не было.

Дождь уже кончился. Голуби пили воду, оставшуюся в углублениях литых канализационных люков.

В 19.17 Герман сидел на подоконнике у денежного дерева. В «ASAP», как всегда по пятницам, бухали. Мимо проковыляла очень пьяная Жульетта, которую поддерживала длинная Артамонова, эккаунт на косметике, только что получившая от Германа и уже успевшая откомментировать текст про ресницы «Экстрим-объем» – «не хватает премиальности, поиграй словами, нужно написать красивый текст». Затем куда-то вверх, перепрыгивая через ступеньки и расплескивая вино из пластикового стаканчика, побежала раскрасневшаяся Трушкина, по дороге погрозила пальцем, попыталась что-то сказать, но Герман показал на трубку, которую держал у уха. Стразы на ее попе блестели зазывнее обычного. В кабинете Роджера, который отсюда хорошо просматривался, на розовом диванчике отдыхал Патрик, здоровенный канадский кабан-секач ирландского происхождения (60 лет, под полтора центнера), экспат, ответственный за весь креатив в холдинге. Он был заворожен форматом slices of life – нарезками из позитивных, трогательных, смешных или просто «настроенческих» виньеток, которые сменяли друг друга под берущую за душу музыку, – и только что демонстрировал Роджеру новый шедевр Coca-Cola, где люди делали добрые дела, обнимались и потом пели все вместе. «Зэтс факинг эмэйзинг, ю факинг си ит! – орал Патрик, хватаясь за голову. – Вай кэнт вы ду зэ сэйм?» Старчески сентиментальный и неуравновешенный, он часто повышал голос без повода, а потом отходил на диванчике – давление подскакивало.

Наконец Герман услышал Петра. На бэкграунде играла музыка, видно, у них тоже был корпоратив.

– Петр?

– Да.

– Это Греман.

– Да, да, Герман, я узнал.

– Хотел уточнить по поводу звезды.

– Ну-ну?!

– Мне нужно лететь на Полярис или на Сириус?

– На Сириус. А я что сказал, на Полярис?

– Да. По-моему, вы сказали на Полярис.

В трубке повисла пауза.

– Я ошибся, но… по большому счету это не имеет значения. Я вам расскажу при встрече.

– Хорошо, а когда мы могли бы?

– Приезжайте в понедельник. В девять тридцать. Герман, вы приняли решение?

– Возможно…

– Прекрасно, – обрадовался Петр. – Просто прекрасно. Я тут… мы все очень счастливы. Понимаю, что такое дается нелегко. Но поверьте, это реально поможет изменить ход человеческой истории.

– Я не уверен, что у меня получится…

– Надо только пройти обследование. Жду вас в понедельник. Бай-бай.

Герман нажал отбой. Задумчиво прошелся по лестнице, заглянул в кухню, где был накрыт стол, лежали моцарелла, пармезан и швейцарский сыр. Дима, уже сильно пьяный, с лихорадочным блеском в глазах рассказывал, что уходит из агентства – писать сценарий.

– Я б тоже написал. – Миша посматривал на Ваню и лениво драл зубами вермишель копченого сыра.

– Йе, мэн, – паясничал Ваня. – А о чем?

– Об агентстве, конечно. – Дима заливисто смеялся.

Все понимали, что уволенный на грани.

– Герман Антонович, останетесь? – Ваня с улыбкой сделал широкий гостеприимный жест, приглашая за стол.

– Не, ребят. Я пойду, – сказал Третьяковский.

– За что вы нас так ненавидите? – крикнул ему вслед копирайтер.

Все выходные Пророк не выходил из дома. Лежал на лавсит, глядел на лампу-тарелку и думал-думал-думал, стараясь как можно меньше двигаться, чтобы сэкономить энергию. Действительно, символом госпитальеров, или, как их правильно называют, – иоанитов, был мальтийский крест.

А вот как выглядел Сириус в телескопе Хаббла.

Лететь до него, кстати, оказалось гораздо ближе – всего 8,58 световых лет.

Телефон Катрин так и не заработал.

В понедельник в 9.15 утра Opel Tigra свернула с Симферопольского шоссе на разбитую дорогу, ведшую к заводу. В воздухе стояла мелкая морось, что-то между дождем и туманом, так что красная неоновая надпись Herz und herz расплылась, как капля акварели на влажной бумаге. Тягучий мистический блюз из «Настоящих детективов» намагничивал пространство тревогой и тоской. «Вышки могут быть повалены в результате эксперимента, возможно, мощного взрыва, – подумал Герман. – Вершинами лежат в одну сторону». Он мало ел, плохо спал, но чувствовал себя свежим и до дрожи бодрым.

Как и в прошлый раз, Петр ждал у проходной. Только теперь одет он был странно. Под халатом – горнолыжный комбинезон, шнурки высоких кроссовок заправлены под язычок. Последовала та же знакомая процедура: переоблачение в шапочку и халат. На лестнице к офису над цехом Пророк трижды споткнулся.