Капут

Пока стоящий возле лося в снегу на коленях президент Ристо Рюти смущенно смотрел на де Фокса, поглядывая на свои перчатки, через площадь в направлении дипломатического квартала Бруннспаркена случилось проезжать автомобилю с послом Бразилии Паолу де Сузасом Дантасом, секретарем посольства Дании графом Адамом де Мольтке-Хюйтфельд том и секретарем посольства вишистской Франции Пьером д’Уаром. Понемногу весь дипломатический корпус собрался возле раненого лося и президента республики. Количество зрителей все увеличивалось, по мере того как, привлеченные необычным зрелищем и дипломатическими номерами машин, стоящих глухой ночью перед дворцом президента республики, другие машины останавливались по дороге в Бруннспаркен, из них выдвигались дипломаты, подходили и здоровались любопытствующими и обеспокоенными голосами.

Тем временем, пока полковник Слёрн бегал звонить в казармы кавалеристов полковнику ветеринарной службы, подъехали посол Румынии Ноти Константиниде с одним из секретарей посольства Титу Михайлеску, посол Хорватии Фердинанд Бошнякович с секретарем посольства Марьяном Андрашевичем и посол Германии Виперт фон Блюхер.

– Ah! Ces Blücher, ils arrivent toujours à temps[189], – тихо проговорил де Фокса и, сказав послу Германии «Bonsoir», вскинул руку в гитлеровском приветствии, также и приветствии испанской Фаланги.

– Comment! Vous aussi vous levez la patte, maintenant?[190] – тихо спросил секретарь посольства вишистской Франции Пьер д’Уар.

– Vous ne trouvez pas qu’il est préférable de lever une patte que d’en lever deux?[191] – ответил с улыбкой де Фокса.

Пьер д’Уар милостиво принял выпад и снисходительно ответил:

– Cela ne m’étonne pas dans le temps on travaillait du bras et on salutait du chapeau, à présent on salue du bras et on travaille du chapeau[192].

Де Фокса рассмеялся и сказал:

– Bravo d’Huart! Je me rends à votre esprit[193], – и, повернувшись ко мне, тихо спросил: – Что, к дьяволу, означает «travailler du chapeau»? «трудиться, не снимая шляпы»?

– Это значит, что у каждого под шляпой усердствуют свои тараканы, – ответил я.

– On n’a jamais fini d’apprendre le français[194], – сказал де Фокса.

Простертый на снегу меж двух часовых, окруженный небольшой толпой иностранных дипломатов, – куда добавились еще несколько солдат, две девицы навеселе, несколько моряков из порта, двое жандармов с винтовками, – лось жалобно стонал, отфыркиваясь и крутя огромной головой: он тянулся лизнуть свою сломанную ногу. Вертя головой, лось зацепил концом ветвистых рогов край шубы президента Ристо Рюти; неожиданный рывок заставил президента республики пошатнуться, он наверняка упал бы, если бы посол Германии фон Блюхер вовремя не подхватил его под руку. «Ха-ха-ха!» – смеясь, воскликнули хором иностранные дипломаты, как если бы невинный жест посла Германии имел политико-аллегорическое значение.

– Pèrkele! – воскликнула одна из девиц, увидев пошатнувшегося президента. («Pèrkele» по-фински значит просто «дьявол», но это одно из тех слов, которое в Финляндии нежелательно произносить, как это было с английским словом «bloody», «кровавый», во времена королевы Виктории.) Дипломаты посмеялись над смелым утверждением девицы, тем временем стоявшие рядом с президентом кинулись отцеплять его шубу от лосиных рогов. В тот момент подошел запыхавшийся Рафаэль Хаккарайнен, начальник протокольного отдела Министерства иностранных дел Финляндии, он подошел как раз вовремя, чтобы услышать запретное «pèrkele», слетевшее с губ веселой девицы. Советник Хаккарайнен задрожал всем телом под теплым покровом своей куньей шубы.

Это была единственная в своем роде сцена: заснеженная площадь, белые призрачные дома, закованные в лед пароходы и группа людей в дорогих шубах и высоких меховых шапках вокруг раненого лося, лежащего на пороге дворца между двумя часовыми. Сцена зачаровала бы любого из шведских или французских живописцев, таких, как Шёльдебрандт или Виконт де Бомон, которые в конце XVIII и в начале следующего столетия забирались в гиперборейские края с карандашом и картоном для рисования. Полковник ветеринарной службы и солдаты, подъехавшие тем временем на санитарной машине, засуетились возле лося, терпеливо следившего за человеческой возней кротким влажным глазом. Всеобщими усилиями с помощью президента республики, послов и двух веселых девиц лося взгромоздили в машину, которая медленно тронулась и исчезла в глубине Эспланады в ослепительном снежном сиянии.

Дипломаты остались еще ненадолго поболтать, закурив по сигарете и постукивая ногами по льду. Холод был собачий.

– Спокойной ночи и большое спасибо, – сказал президент республики, сняв шапку и раскланявшись.

– Bonne nuit, Monsieur le Président, – ответили дипломаты, сняв шапки и склонившись в глубоком поклоне.