Кара

— Месье, он ваш. — Богарэ медленно провел пальцами поперек своего горла, красноречиво посмотрев Хорьку в глаза, и тут же перевел взгляд на Хованского: — Ну а мы — в палатку.

Где-то далеко пронзительно закричала ночная птица тетис. Инстинктивно обернувшись, штабс-капитан вдруг заметил, как рука араба стремительно взметнулась к чалме. Раздался свист секущего ночной воздух железа, но прежде чем бородатая фигура успела вскочить на ноги, Хованский всадил финку сидящему точно в глаз — глубоко и твердо. Со стороны палатки послышался чмокающий звук разбиваемого черепа, на секунду показалось, будто раздавили кошку, и сразу же из-за полога появился месье Богарэ носовым платком он аккуратно вытирал кастет. В его руке вспыхнул фонарик, и когда желтое пятно света остановилось на лежащем неподвижно теле, Язва Господня неожиданно вспомнил Бога — о, мои дье — и, медленно опустившись на колени, уставился в искаженное смертью лицо Хорька.

Бритвенно-острый, похожий на серп, массивный метательный нож угодил тому точно в горло. Закрыв выкатившиеся глаза отднокорытника, Богарэ яростно хлопнул кулаком о ладонь:

— Похороним его позже, вперед, месье.

Было слышно, как сильным ударом ноги он своротил хлипкий досчатый щит, частично закрывавший проход, зашуршали под его подошвами мелкие камешки в галерее, и спускавшийся следом Хованский вдруг различил какой-то свист. Сразу же диким голосом закричал Язва Господня, раздались удары железа по живому, и в свете упавшего на землю фонарика штабс-капитан увидел, как Богарэ с бешеной силой вколачивает кастетом в стену гибкое, стремительно извивающееся тело.

— Мишель! — Хованский кинулся вперед, но ему никто не ответил. Подхватив внезапно обмякшее тело патрона за плечи, Семен Ильич вдруг понял, что держит в руках труп.

Осторожно разжав пальцы, он бережно опустил мертвеца на пол и, подобрав упавший фонарь, почувствовал противный холодок, разлившийся между лопаток.

У стены все еще слабо шевелила хвостом огромная оливково-черная гадина, длиной никак не менее четырех метров. Переведя взгляд на выгнувшегося дугой Богарэ, Хованский тяжело вздохнул: «Ах, патрон, патрон». Укус кобры пришелся тому прямо в лицо, однако Язва Господня был мужественным человеком и перед смертью нашел в себе силы превратить голову твари в мокрое место. Натурально в мокрое — штабс-капитан скользнул лучом по влажным потекам на скале и неожиданно придвинулся поближе: а это еще, черт возьми, что такое?

Мишель Богарэ бил кастетом с такой силой, что тысячелетние камни не выдержали и стена подалась, обнаружив в своей глубине наличие ниши. «Ну-ка». — Стараясь не наступать дохлой гадине на хвост, штабс-капитан легко расширил отверстие, затем внимательно прислушался к наружным звукам и наконец, направив в пролом луч фонаря, нащупал в толще стены небольшую, судя по весу, деревянную шкатулку. Открыть ее тем не менее не удалось — крышка просто рассыпалась под пальцами Хованского в труху. Посмотрев на содержимое ларца, он поморщился — похоже на чьи-то мощи, стоило только время терять и возиться со стеной. Однако присмотревшись, он заметил, что черные как смоль останки украшены перстнем с красным сверкальцем. Не колеблясь, он потянулся за ним. Раздался треск распавшейся в прах истлевшей человеческой плоти, и, повертев жуковину в лучах фонаря — серебряная вроде, — штабс-капитан, чтобы находку не потерять, насадил ее себе на палец, тут же о ней забыл и двинулся разбираться с Тутанхамоном.

Глава десятая

Месяц месор выдался удушливо жарким. В неподвижном воздухе не ощущалось ни ветерка, все вокруг покрывал серый слой пыли. Казалось, что светлые лики богов отвратились от земли египетской навсегда. Однако, как ни старалось солнце, жар его лучей под своды царского дворца в Фивах не проникал, и повелитель принимал старейшину врат храма Амона-Ра в прохладе своих любимых покоев.

Это было просторное двухэтажное помещение, на алебастровых стенах которого в ярких красках и золоте представала печальная история двадцатой династии — последней в эпоху Нового Царства. Давно прошли времена Рамзеса Великого, когда трепетали враги и строились новые храмы, былое могущество кануло в Лету. Государство теперь даже не могло сохранить посмертный покой вершителей истории своей.

У северной стены зала стояла малахитовая статуя бога-шакала Инпу, неподалеку от нее находился выполненный в виде усеченной пирамиды алтарь, а чуть поодаль, ближе к центру, блистала золотом роскошная мебель из черного дерева, инкрустированная слоновой костью и драгоценными камнями. Курились сладкие благовония из Аравии, мягко шелестело опахало из перьев птицы филис. Благодаря акустике слова фараона доносились, казалось, откуда-то сверху.

Нынешний повелитель Египта — Херихор I — еще не так давно носил титул Са-Амона, то есть Верховного жреца храма Амона, и был мужчиной высокого роста, очень крепким, с могучей выпуклой грудью. Происхождения он был самого подлого, и только дерзкий ум, железная воля да терпеливое боголюбие помогли ему добиться всего в этой жизни.