Кара Клио

Валентина Ивановна тут же вызвала начальницу отдела кадров и распорядилась принять у меня документы. Кадровичка оказалась полной ей противоположностью. Примерно моего возраста, высокая, рыжая, в кожаном костюме и с восхитительными накладными ногтями. Презрительно оглядев с ног до головы мою непрезентабельную внешность, она молча взяла из моих пальцев с облезшим лаком трудовую книжку и удалилась, даже спиной выражая свое возмущение. Весь ее облик, казалось, так и кричал: «Понаехали тут».

Познакомившись со своим рабочим местом, я отправилась на поиски курилки. Первая, кого я обнаружила на чердачном этаже «черной» лестницы, была рыжая кадровичка. Деваться ей было некуда, пришлось со мной знакомиться. Звали ее Милана, для своих – Мила. Через месяц мы стали закадычными приятельницами. Ее легкий снобизм меня не напрягал, наоборот, даже немного забавлял. Особенно, когда выяснилось, что ее мама – директор крупного музея, родом из Конотопа, и Милка регулярно туда ездит на сбор грибов и ягод. Зато я оценила ее доброту и готовность помочь. А еще критический ум, который уравновешивал мою наивную доверчивость. Почему Милка сблизилась именно со мной? Кто его знает, может устала от интриг и постоянной напряженности в отношениях с коллегами. А со мною можно было не играть навязанной роли, а быть самой собою. Как бы то ни было, я начала обрастать новыми знакомствами.

В результате всех этих волшебных манипуляций я по мановению судьбы оказалась сотрудницей Департамента культуры и счастливой обладательницей служебной однокомнатной квартиры. Я гладила и целовала голые стены и пол, потом устроила новоселье на одну персону и до ночи исполняла танец первобытного человека вокруг стоящей на полу бутылки с мартини и граненого стакана. Уже за полночь, обессиленная, рухнула на пол и заснула как убитая, завернувшись в махровое банное полотенце. Первый месяц я проспала на матраце, который великодушно презентовала мне Милка, а с первой зарплаты купила раскладной диван…

Моя благодетельница была дамой старорежимной, воспитанной на печатной машинке «Украина» и фотографиях, проявленных в ванной комнате. Под стать ей были и остальные сотрудницы – бывшие культорганизаторы, руководители народных театров и труженицы домов политпросвещения.

Чтобы соответствовать духу времени, в Департамент назначили нового зама – выпускницу Академии управления. Поговаривали, что скорее всего сыграли роль ее нежные отношения с кем-то из руководства Администрации. Алиса – так ее звали, являлась воплощением всего современного: от хорошего английского до плоского лэптопа под мышкой, с телефонной гарнитурой, свисающей из уха. Фурией носилась она по коридорам Департамента, на бегу бросая отрывистые указания. Следом мчалась свита приближенных. Девица наверняка была обучена всем современным технологиям, но делать что-то самой принципиально считала ниже своего достоинства.

Хотя мы с девицей и были примерно одного возраста, я безоговорочно примкнула к лагерю старорежимных, а она – к модному начальству. С этого момента со мной она общалась в крайних случаях, а при разговоре брезгливо морщилась. Жизнь вскоре прояснила, кто выиграл в этой неравной войне.

Я отлично вписалась в нехитрую схему работы Департамента. С огромным энтузиазмом нерастраченного рвения накинулась я на работу, которой завалила меня благодарная «бабушка». Фотографировать профессиональным аппаратом и сразу перебрасывать фото в компьютер, составлять красочные презентации, превращать скучные тексты в занимательные блок-схемы – всем этим я готова была заниматься целые дни напролет, игнорируя трудовой распорядок и не щадя организм. А в награду за мой труд еще платили пристойные деньги.

А еще я обожала свою начальницу. Да, Валентина Ивановна была осколком прошлого, но каким восхитительным. И выражалась она всегда правильно и торжественно, полностью строя предложение и употребляя слова, которые давно вышли из нашего лексикона. Например, туалет она называла уборной, зимний шарф для нее был только кашне, а плечики для одежды – тремпелем. Еще она говорила: «вероятно»:

– Вероятно, сегодня Вам, Тамарочка, будет над чем потрудиться.

Или вот еще:

– Томочка, будьте добры, никогда не употребляйте слов-паразитов: «Вот», «Ну», «Значит».

Правда, шикарно. Кто сейчас так тревожится о чистоте языка?

За спиной все величали нашу руководительницу «бабушкой», хотя внешне она выглядела совершенно противоположным образом. Легкая походка, мягкий взгляд, на лице всегда улыбка. Валентина Ивановна принципиально не носила брюк и черных колготок, а придя на работу, доставала из шкафа строгий «английский» пиджак и «лодочки». Если ей предстояло посетить «коридоры власти», как она иронично выражалась, то переобувалась в любимые туфли в машине.

Как-то раз я заметила, что Валентина Ивановна сидит за столом с красным лицом. На мое испуганное предложение срочно измерить давление небрежно заметила:

– Пустяки, не обращайте внимания. На голове перестояла. – Заметив мое ошеломленное лицо и довольная произведенным эффектом, она просветила такую темень, как я: