Кара Клио

Мне трудно было представить молодую «бабушку» в компании усатых диссидентов, пляшущей вокруг заснеженных елей под звездным небом. Но тем не менее, дело обстояло именно так. По крайней мере, наша уборщица Орися, которая совсем не была похожа на уборщицу, а больше – на отставную балерину – такая же хрупкая, стройная, с седым «ежиком» волос и жестким взглядом, услышав, как я в курилке в красках расписываю Милке «бабушкино» прошлое, подтвердила, что все так и происходило.

Все начальственные знаки внимания я принимала с тихим трепетом счастья. И в свою очередь старалась быть полезной и нужной Валентине Ивановне во всех ее начинаниях.

– Вы, Томочка, единственное светлое пятно на черном фоне отечественной бюрократии, – любила повторять она за утренней чашечкой чая, который мы частенько попивали перед началом рабочей страды.

Валентина Ивановна, живущая в доме напротив Департамента и рано встающая в принципе, успевала не только сделать укладку и выгулять своего Джетика в ботаническом саду, но и прикупить свежей выпечки к тому моменту, когда я, не выспавшаяся и взмыленная от давки в троллейбусе, прилетала на работу. Слушая про «светлое пятно» и еще что-то про «креативность и ясность мысли», я млела от удовольствия и налегала на нежные круасаны, чтобы скрыть свое смущение.

Иногда к утренним посиделкам присоединялся охранник и по совместительству курьер Вовчик – полноватый лысеющий брюнет с выпуклыми глазами и тихим голосом. Без ложной скромности хочу отметить, что мне всегда удавалось налаживать дружеские отношения с обслуживающим персоналам – секретаршами, уборщицами, водителями. Мне это было легко, в отличие от взаимоотношений с начальством. С теми дело обстояло значительно печальнее.

С Вовчиком мы нашли общий язык на фоне совместных перекуров. Вовчик скупо рассказывал о себе. Я вполуха слушала, мечтая о своем. Люди вообще очень охотно вываливают другим свои истории жизни. Я не из этой серии. Слишком много у меня накопилось личных моментов, в которые я не собиралась посвящать посторонних. Врать тоже не хотелось. Оставалось одно – помалкивать. С Вовчиком в этом плане было легко и просто. Моя жизнь, да подозреваю, и я сама, мало его интересовали. Только как объект для распространения информации.

Оказывается, он закончил английскую спецшколу, раньше работал в МИДе, делал хорошую карьеру, но потом серьезно заболел и вынужден был оставить перспективную службу. Что за болезнь приключилась с ним, Вовчик не уточнил, а я спрашивать постеснялась. Ну не хочет человек вытаскивать свои скелеты – и не надо. Сама исстрадалась от неделикатных вопросов.

– Я, барышня, посольским женам ручки целовал, омаров щипчиками серебряными раскалывал, смокинги в химчистку не успевал сдавать, – мечтательно закатив глаза, откровенничал Вовчик.

– А насчет семейной жизни я так скажу. Все беды от того, что люди пытаются друг друга переделать. Она не так сказала, он не этак сделал, и давай друг друга перевоспитывать. Привычки свои навязывают. Конечно, ничего не получается, вот и начинаются ссоры и обиды. Или вообще разбегаются. Еще хорошо, если по мирному. – Последние слова Вовчик произнес с непонятной злобой. Наверное, из личного вспомнилось, подумала я. Видать и тут не сложилось у бедняги. Говорили, что жена у него была, да сплыла.

Закончив очередное нравоучение, Вовчик аккуратно тушил окурок «Мальборо», которые предпочитал другим сигаретам, вероятно из-за ассоциаций с прошлой шикарной жизнью, и уходил в свою стеклянную будку читать газеты, которые выписывал наш Департамент.

Иногда Вовчик исчезал на две-три недели. «Бабушка» туманно намекала, что он находится на профилактическом лечении и переводила разговор на другую тему.

– Да все с ним ясно! С головой он не дружит, вот и вся болезнь. Ты что, не поняла? – как всегда, категорично, заявляла Милка. – Поэтому и прячется периодически, когда обострение наступает. А жаль, так он парень ничего, можно было бы поближе познакомиться. – Милка подмигнула мне, и нельзя было понять, в шутку это она говорит, или всерьез.

Меня, лично, удивлял ее вкус. Что привлекательного она находила в рыхлом, каком-то заторможенном Вовчике, мне было совершенно непонятно. Вот и «бабушка» его привечала и старалась его похвалить в моем присутствии. Она, впрочем, всех хвалила или вообще ничего о человеке не говорила, как например, о своей заместительнице Алисе.