Кара-курт

— По вашему указанию, товарищ генерал, для проведения этой операции мы привлекли гражданское население. Уважение к кызыл-аскерам настолько велико, что бедное население готово выполнить любые наши указания, зная, что за нами гарантия мира и порядка.

— Именно на этом и пытается сыграть Белухин, — заметил Емельянов.

— Совершенно верно, товарищ генерал, — согласился Артамонов. — Два командира Дауганской комендатуры особенно интересуют Белухина. Авторитет старшего лейтенанта Кайманова, а после похода в пески и авторитет старшего политрука Самохина им необходим, чтобы привлечь беднейшие массы. А когда удастся поднять якобы восстание против власти шаха, заметьте, ни много ни мало, при участии советских командиров, не так трудно будет, по их расчетам, совершить еще одну провокацию, инсценировав якобы предательство интересов народа, и направить поднявшиеся племена против советских войск. Я бы просил предоставить слово коменданту Дауганской комендатуры.

— Капитан Ястребилов, прошу вас, — сказал генерал.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — Ястребилов вытянулся в струнку и всем корпусом наклонился вперед. Получилось у него это легко и красиво.

«У другого так и не выйдет», — подумал Самохин.

— В закордонье, товарищ генерал, едва не свершилась повторная диверсия, целью которой гитлеровские агенты после неудачного поджога ставили уничтожение склада с иранскими товарами, подготовленными гитлеровцами к отправке в Германию...

— Я бы хотел, товарищ капитан, — прервал его Емельянов, — чтобы ваши подъезды к основной теме были короче.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — подхватил Ястребилов. — Мы советовались с лейтенантом Овсянниковым и пришли к выводу, что план, якобы принятый Фаратханом, — везти через границу Белухина на арбе Сюргуль всего лишь отвлекающий маневр.

Самохин и Кайманов переглянулись.

— Это мы, батенька, и без вас знаем, — заметил Артамонов. — Лейтенант Овсянников, прежде чем вам сообщить, докладывал мне и своему начальнику.

Реплика Артамонова несколько сбила Авенира Аркадьевича. Стараясь понять, куда клонит полковник, Ястребилов на минуту замолчал.

— Как вы решили реагировать на приглашение Фаратхана? — обращаясь к Самохину и Кайманову, спросил генерал.

— Ехать на той, товарищ генерал.

— В этом немалый риск. Можно ли положиться на Ичана и Хейдара? Не провалят ли они нам все дело?

— Без риска нам не решить задачу. Мы с Каймановым верим Ичану. На тое мы как раз надеемся выручить наших разведчиков. Насколько нам известно, Белухин п Клычхан готовят восстание целого племени. С бедняками Ашир и его друзья провели определенную работу. Но нам необходимо быть там самим...

Ястребилов, видя, что внимание генерала уделяется не ему, а Самохину и Кайманову, решил, что пришло время поставить точки над «и».

— Возможно, я ошибаюсь, товарищ генерал, но исключительно в интересах дела обязан высказать свое отношение к одному из своих заместителей.

Емельянов с неудовольствием поднял брови, впился в Ястребилова маленькими сверлящими глазками.

— Я имею в виду старшего политрука Самохина, поскольку именно ему отводится такая важная роль в предстоящей операции... Мы здесь все коммунисты, и я обязан доложить все без обиняков. В своем рапорте я написал все, что мне известно о старшем политруке Самохине, а сейчас заявляю устно: слишком много фактов накопилось против товарища Самохина, и эти факты не могут нас не настораживать... Еще на западной границе Андрей Петрович высказывал критику в адрес Верховного Главнокомандования, препятствовал расстрелу изменника Родины, сохранил неизвестно как попавшую к нему немецкую карту. Здесь покровительствовал дезертиру Оразгельдыеву, который все-таки в конце концов сбежал; за спасение проводника Хейдара получил взятку — пять овечек! Замполит комендатуры — и пять овечек!..

— Довольно!

Широкая ладонь генерала тяжело легла на стол.

— Я не доверяю Самохину, товарищ генерал, и я считаю...

— А я доверяю!

Емельянов посмотрел на Ястребилова взглядом, не обещающим ничего хорошего, но сдержался.