Кара небесная. Книга 6

– Да уж, комплимент, так комплимент, – сказала она. – Но и ты – знаешь – тоже малость подрос.

– Да, да, да, – заулыбался Романов. – Сколько же нам лет тогда было, четырнадцать?

– Пятнадцать.

– Почему пятнадцать? По-моему, четырнадцать.

– А я говорю, пятнадцать! Ты мне тогда еще, на мой день рождения в августе пятнадцать полевых ромашек подарил… крупных таких, белых, с длинными стеблями.

Романов на секунду задумался, пытаясь вспомнить, когда и кому в последний раз дарил ромашки. Виновато разведя руками, сказал, что ничего этого, к его великому сожалению, уже не помнит.

– Неужели совсем ничего-ничего?

– Цветов не помню.

– Ну, значит, всё-то ты, Васенька, тогда забыл, – огорченно вздохнула Нина. – Жаль.

Романов в ответ бурно запротестовал. Сказал, что многое из его памяти, конечно, стерлось – шутка ли, почти тридцать лет прошло! – но воспоминания того, что между ними было, он сохранил, и дорожит ими до сих пор.

– Ты имеешь в виду то, как мы целовались? – улыбнулась Нина.

– Не то, как мы с тобой целовались, а уж если уж быть исторически точными, то, как ты меня учила целоваться!

Спрятав лицо в ладони, Нина смущенно засмеялась.

– Да ладно тебе… Ой, вспомнила! Точно! Было такое дело.

– Ну вот!

– Ты был тогда таким смешным…

– А ты такой терпеливой.

– Еще помню: ты мне постоянно хотел сделать приятное…

– И не знал как.

– Это неважно… Главное, ты всё делал искренне…

– И смешно.

– Да ладно тебе! Надо мной, наверно, тогда тоже можно было посмеяться.

– Это точно. Помнишь, как ты мне сказала, что девушкам нравится, когда их целуют в грудь?

– Нет. Что, прямо так и сказала?

– Да. А потом быстро добавила: но только, дескать, не мне – другим.

– Правда? Вот дура! И что дальше?

– А что могло быть дальше? Ничего. Я подумал: раз ты не любишь, когда тебя целуют в грудь, значит, мне нечего туда и соваться со своими поцелуйчиками… Да у меня, честно говоря, и мыслей-то таких не было, пока ты не сказала.

Тихо засмеявшись, Нина снова спрятала лицо в ладони. Потом уронила их на колени и, подняв голову, тихо произнесла:

– Ты, Васенька, тогда был такой хороший, такой милый…

– И такой глупый!

Повернувшись к барменше, Нина протянула свой бокал.

– Танюш, плесни, если можно, еще глоточек.

– А мне, пожалуйста, "Жигулевского", – добавил Романов.

Барменша Таня налила каждому то, что просили. После чего отошла в сторонку и, усевшись на стул, уткнулась лицом в экран висевшего в углу буфета телевизора.

Отпив вина, Нина задумчиво повертела в руках бокал. Не отрывая от него глаз, сказала, что раньше, когда у нее было плохое настроение, она включала любимую пластинку Пинк Флойд, ложилась на ковер, слушала музыку и вспоминала проведенные в Зверевке дни.

– Представляешь, только через много лет я поняла, насколько была тогда счастлива.

– Ты замужем?

Нина отрицательно покачала головой. Сказала, что была замужем, да сплыла.

– Причем, так быстро, что даже не сразу заметила, как снова стала свободной.

– Понятно. Значит, брачный опыт у тебя тоже оказался неудачным.

– Брачный опыт, Васенька, по определению не может быть удачным. Иначе, это уже не брак, а невесть что.

Романов не согласился с таким утвержденьем. Сказал, что, по мнению умных людей, не раз побывавших в браке и вышедших оттуда с потерями разной степени тяжести, неудачных опытов не бывает в принципе – каждый несет в себе полезную информацию, которая может пригодиться в будущем.

– Это точно, – согласилась Нина. – После развода сразу становится понятным: кто есть кто. Либо твой муж, как выясняется, натуральный козел, либо ты сама – полная дура, либо то и другое, как в моем случае.

Допив остатки вина, она аккуратно, так, чтобы не размазать помаду, облизала уголки губ кончиком языка. Сказала, что именно тогда на собственной шкуре поняла то, о чем говорили опытные в этих делах подруги: лучше жить одной в дерьме, чем с нелюбимым мужем в холе и богатстве.

– Неужели всё так было плохо? – участливо спросил Романов.

– Ты, Васенька, даже представить себе не можешь насколько! Мой муж был не просто нелюбимым, не просто козлом, он был еще к тому же старым козлом!

Романов спросил: чем старый козел отличается от молодого.

Нина ответила, что старый козел отличается от молодого тем, что ночью требует от жены быть нимфеткой, а всё остальное время, с утра до вечера, старухой, убивающей в себе ту, кем она является на самом деле – женщиной полной сил.

В этот момент Романов случайно бросил взгляд на часы и громко ахнул: поезд, на котором он собирался бежать из города, только что убежал от него самого.

Ударив ладонью по стойке бара, он вскочил на ноги. Но тут же, поняв бессмысленность любых активных действий, сел на место.

– Опоздал?! – догадавшись, что произошло, воскликнула Нина.

Романов в ответ зло махнул рукой. Повернувшись всем телом к барменше, сказал, что на всех нормальных вокзалах информацию об отправлении поездов объявляют по громкоговорящей связи, и только у них сообщить о поезде в Тамбов, как всегда некому.

– Безобразие! Гнать вас всех отсюда надо! Дармоеды!