Карабах – горы зовут нас

Впереди его ждала настоящая мужская работа, бить врага, что он мог делать, как говорили его друзья, — хорошо. Когда машина выехала за ворота МО, полковник спросил солдата о маршруте движения и, убедившись в правильности ответа, откинулся на сидение, закрыл глаза.

Всю дорогу, как и подобает «настоящим» военным, офицеры добросовестно проспали, вручив свои судьбы молодому солдату из батальона обеспечения. Солдату было лет 19–20 и он по своей молодости искал приключений. Ну и конечно, мечтал в живую увидеть войну, боевиков, поучаствовать в схватках, о которых в Баку рассказывали такое, что не каждый фантаст мог себе даже такое представить. После его нескольких наивных вопросов, полковник не стал его переубеждать, а просто предупредил, что если он не замолчит, то он его оставит там навеки и воин навсегда забудет, как выглядит Каспийское море. Солдат был сообразительным и до самого города Агдаря, не проронил ни одного слова.

Как всегда в прифронтовой зоне никто ничего не знал, и все ссылались на то, что все командиры сбежали, а оставшиеся солдаты без командиров, «героически» сражались против армянских «боевиков».

Так расспрашивая встречных и поперечных, они к 12 часам все-таки нашли штаб 703 бригады, где собралось руководство Генерального штаба, во главе с генералом Нуреддином Садыковым. Войдя в кабинет, полковник доложил о своем прибытии и с разрешения генерала прошел к столу, где сидели офицеры различных управлений Генштаба, присел на свободный стул.

Генерал не стал скрывать сложившуюся обстановку и после короткого вступительного слова прямо сказал:

— Это я вызвал вас сюда, полковник, хотя прекрасно осведомлен о вашем здоровье. Я также знаю, обо всех передрягах, в которые вы попали после Шуши. Но знайте, мне больше некому верить, кругом вранье, трусость. Генерал говорил, глубоко затягиваясь сигаретой, и старался не смотреть на полковника. С тех пор, как они виделись в последний раз с Садыковым, прошло достаточно времени. И теперь всматриваясь в его лицо, полковник отмечал ту глубокую перемену, что произошла с генералом. ОН постарел, его лицо изможденное от систематического недосыпания, было испещрено глубокими морщинами, которые собрались тугим узлом на широком лбу, стянулись у глаз. Проседь обрамляла его смуглое, загорелое от горного солнца, лицо. Руки потрескались, что указывало на то, что генерал не изменил своей привычки и принципиально не носил зимой перчаток. Докурив сигарету, тот взял новую и прикурил от первой.

— Там, на плотине, военная полиция, там же вы встретитесь с подполковником Зейдуллаевым из управления разведки. Он уже предупрежден о вашем приезде. Они введут вас в обстановку, сейчас я вам не могу точно дать информацию, так как верить никому нельзя. Садыков остановился, глубоко затянулся сигаретой и замолчал. По нему видно было, что в душе этого уже не молодого человека, шла настоящая моральная борьба. Умница, кандидат военных наук, преподаватель военной кафедры разведки в академии имени Фрунзе он бросил все там, в далекой Москве и приехал на Родину защитить ее, но…

По глазам генерала было видно, какие муки он испытывает сейчас и здесь.

— Там остались более 450 солдат и офицеров, — генерал старался не произносить этого страшного слова, в «окружении». Нет единого командования, некому отдать приказ и не с кем согласовать взаимодействие, Садыков тяжело вздохнул и затянулся от новой сигареты. Она была уже четвертая, закуренная, с начала их встречи.

— Надо, понимаете, надо прорваться туда и сделать все возможное и невозможное. Генерал остановился перед полковником, не решаясь сказать самого главного и страшного. Просто стоял и сверлил его взглядом. Присутствующие ждали развязки. Полковник встал, и подошел к генералу, молча протянул ему руку. Крепкое рукопожатие все, что он мог сейчас для генерала сделать. Прямо взглянул тому в глаза и, не сказав ни слова, вышел.

У машины его ожидал Нестеренко в кругу бородатых солдат, которые громко что-то ему объясняли.

— Что за шум, а драки нет, — весело спросил полковник, подмигнув Олегу, давая понять, что пора ехать. Нестеренко повернулся к подошедшему полковнику.

— Вам было бы интересно послушать их, они, — он показал на солдат, — как узнали, куда мы хотим проехать, говорят, что армяне высадили десант на перевале и сожгли большую колонну автомобилей, которые везли боеприпасы и пополнение. Дорога забита остатками сгоревших машин, так что не сможем проскочить. Полковник оглядел присутствующих, и не сказав ничего в ответ, открыл дверцу машины.

— Садись Олег, у нас много работы.

— Говорят, на Мурове сейчас нас дожидаются и желают угостить вкусной форелью, — полковник говорил громко и весело, чтобы присутствующие не смогли понять его решения.

— Ладно, мужики, живы будем, свидимся, помирать нам рановато, — Нестеренко попрощался с бойцами и сел на заднее сидение.

— Так что пока, — крикнул он в открытое окошко уже отъезжающей машины. Когда он захлопывал дверку уазика, кто-то в толпе не выдержал.